Храброе сердце Ирены Сендлер - стр. 64

и приносила оттуда множество всяких историй. Даже на работу она одевалась, словно собираясь в богемный клуб – ярко-красный лак для ногтей и такая же помада, коротко подстриженные по последней моде каштановые волосы, игривая улыбка на лице. Толстую черную оправу своих очков Яга разрисовала разноцветными точечками и закорючками. Яга сама шила себе авангардную одежду, и на этот раз была в платье из круглых и треугольных лоскутков бордового и зеленого бархата.

Ирена тайком рассматривала угловатые черты лица Добрачинского: острый нос, квадратная челюсть, зачесанные назад набриолиненные темные волосы… Ирена Шульц о чем-то пошепталась с ним и сделала какие-то пометки у себя в блокноте.

Внезапно раздался еще один взрыв, самый близкий за все время, и все бывшие в убежище разом вскрикнули, будто сидели в вагончике на «американских горках». Ирену пугала вероятность погибнуть в этом подвале – ее тело будет гнить под тоннами битого кирпича, пока его не обнаружат, если вообще обнаружат… Но еще больше пугала перспектива оказаться погребенной под руинами заживо.

Ирена Шульц вернулась на свое место рядом с Иреной. Добрачинский с непроницаемым лицом открыл принесенную с собой книгу и взялся за чтение «Преступления и наказания»[31].

– О чем вы? – шепотом спросила Ирена.

Ирена Шульц пожала плечами.

– О делах. О рабочих мелочах, – она попыталась улыбнуться. – Ты его недолюбливаешь, Ирена, но он очень изменился.

Ирена почувствовала, как у нее по спине побежала струйка пота.

– Хотелось бы, чтобы он получше относился к людям.

– В действительности мы говорили о евреях, – сказала Ирена Шульц, – о том, что теперь, после начала войны, им будет еще труднее жить. Он им тоже очень сочувствует.

Ирена не упустила возможности съязвить:

– Сочувствием их не накормишь.

Ирена Шульц принялась теребить сумку с противогазом.

– Ян Добрачинский, конечно, человек сложный. Но Яга говорит, что мы должны ему довериться.

– Ты же не рассказала ему о наших…

– Нет. Нет, конечно же, нет. Но, мне кажется, в скором времени нам просто придется это сделать.

Снаружи было затишье… разрывы бомб слышались редко и где-то далеко. Ирена откинулась на стену и закрыла глаза. Она прекрасно помнила свою первую личную встречу с Иреной Шульц в 1935-м, через три года после поступления на работу.

Всю ночь тогда шел снег, и Варшава превратилась в город из рождественской сказки. Но Ирена знала, что уже к середине дня девственные снежные одежды покроются грязью и волшебство обратится в жидкую кашу под ногами. Рабочая неделя шла нервно, потому что Ирена силилась понять смысл введенных правительством ограничений на помощь евреям и цыганам