Храброе сердце Ирены Сендлер - стр. 19
Жизнь многоцветна, и расчетливость спасителя не исключена. Кто-то взялся сохранить ребенка, соблазнясь грошовым перстеньком и не сообразив риска, а потом вдруг объявилась совесть, перекрыла путь назад, пришлось спасать, и рисковать, и платить несоразмерно домом, собой, судьбой… Или: укрываемую девочку выгодно обратили в няньку собственным детям, прислугу, рабыню… Или: мать полицая в Бориславе (Украина) спасала еврейскую семью не только по старой дружбе, но и в надежде облегчить судьбу сына, когда вернется советская власть.
Случай? З. Григорович из белорусской деревни Заречье (Минская обл.) зимой 1942 года шла мимо соседнего совхоза и видела там за колючей проволокой гетто расстрел евреев. Дальше ее рассказ: «Через проволоку одна женщина подала мне сверток и молила отнести его в деревню. Я взяла и побежала домой. Там была девочка 6–9 месяцев, вся в коросте. И книжка. Мать ругала меня: «Пятнадцать лет, а дура-дурой! Что теперь с малявкой делать? Не выкинешь же!» Мы сказали в деревне, что я нашла ребенка на дороге. Деревня маленькая, несколько домов. Бабы сказали: «Пускай. Умрет – так умрет, а выживет – будет жить». Дед Прокоп сказал: «Узнают немцы – всю деревню постреляют. Так что молчите». Молчали всю войну. Днем немцы заезжали – грабили, ночами партизаны грабили. Но никому никто про девочку не сказал…»
Девочку спасли. Сейчас она в Израиле, при ней книга, вложенная матерью в сверток с младенцем, – Тора старинная, в кожаном переплете с медной застежкой – памятник белорусской деревушке-Праведнице, всем скопом нежданно-негаданно угодившей в подвижничество; никаких там мотивов, так уж вышло…
Сколько людей попадали в подвижники невзначай, не по своей воле, а по стечению случайностей! Но обычно все-таки наличествовала предрасположенность души, которая не позволяла отмести сочувствие или жалость, накатывающие непрошенно, но неотвратимо. Тогда и легкий толчок сыновьего ребячьего не замутненного ничем сердца может решить мамину жизнь.
1992 год, Яд Вашем. На открытие памятной таблички в честь умершей Праведницы прибыл из Украины ее сын, «такий соби хлопець» лет вроде сорока, шаровидный, кровь с молоком, лысина с чубом, руки-грабли-лопаты, ну, колхозный комбайнер, а то и бригадир. Слепящий полдень, церемониал, речи… Спасенный, истрепанный израильский старик повествует, указывая на гостя: «Я с гетто до них у хату прибег, его мама меня покормила и говорит: «Иды, хлопчику!» И он, вот он, ему тогда шесть годков было, заплакал и каже: «Не хочу шоб того хлопчика вбылы, сховай його, мамо!» И так же ж плакал, шо вона меня оставила… и аж до освобождения…» – Он задыхается, а крутой хлопец целует мамино имя на табличке, и солнце скатывается слезой по его пунцовой щеке.