Хозяйка Серых земель. Капкан на волкодлака - стр. 46

Узкий проход. Темные двери с латунными табличками.

И отцовский Вулкан пытается просунуть морду сквозь прутья. В темноте глаза его влажно поблескивают, будто бы жеребец то ли плакал, то ли вот-вот заплачет…

…тяжеловоз Каштан бьет копытом по настилу. Мерно. Глухо.

И вновь звук искажается, мерещится, будто бы не Каштан это, но некто идет по Себастьянову следу, переступает коваными ногами. Догоняет.

Нервишки шалят.

Этак и сомлеть недолго, как оно нервической барышне подобает… а ведь говорил Евстафий Елисеевич, любимый начальник, что следует Себастьяну отпуск взять.

А все работа, работа… как ее оставишь, когда кажется, что никто-то другой с этою работой и не управится… тщеславие все, тщеславие… боком выходит.

Запах крови сделался резким, на него желудок Себастьянов отозвался ноющей болью, а рот слюной переполнился. Пришлось сплевывать.

Некрасиво-то как…

– Чем это пахнет так? – поинтересовался Яцек и свечу поднял.

Бледное его лицо выглядело совсем уж детским, и пушок над верхней губой лишь подчеркивал эту самую детскость.

– Ничем. – Себастьян вытер рот рукавом. – Может, все-таки уйдешь?

– Хватит. Ушел уже один раз.

Вот ты ж…

Дверь в предпоследний денник была распахнута. И Себастьян вдруг вспомнил, что некогда в этом самом деннике держали толстого мерина, ленивого и благодушного…

…давно это было…

…тот мерин, соловый, вечно пребывающий в какой-то полудреме, давно уже помер небось…

– Не ори, ладно? – сказал Себастьян, и Яцек обиженно ответил:

– Я и не собирался.

– Вот и ладно…

Не было мерина, но была толстая коротконогая лошадка вороной масти. Лежала на боку, на соломе некогда золотистой, а ныне побуревшей.

– Лихо… – тихонько позвал Себастьян.

Разодранное горло. И на боку глубокие раны, их не сразу получается разглядеть, черное на черном… но Себастьян смотреть умеет, а потому подмечает и кровь спекшуюся, и толстых мясных мух, которые над лужей вились.

И сгорбленную тень в дальнем углу.

– Лишек, это я… Бес…

Он переступает порог, и под ногою влажно чавкает… кровь?

Не только…

Стоит наклониться, поднести свечу, и огонь отражается в глянцевом зеркале кровяной лужи…

Яцека стошнило.

Себастьян отметил это походя, с сожалением – теперь станет думать… всякое.

– Лишек, ты давно тут сидишь?

Над кровью поднимался белый пушок паутины. Легкие волоконца ее оплели мертвую лошадь, затянули глаза ее, будто третье веко.

– Лишек, я за тобой пришел, искал… а мне сказали, что ты исчез куда-то.

Тень вздрогнула.

– Н-не… н-не подходи…

– Как это не подойти? А обняться?

Лихослав бы сбежал, если бы было куда бежать.

– Я ж за тобой пришел.