Хозяйка Серых земель. Капкан на волкодлака - стр. 42

Может, конечно, хвост и не самый лучший повод для мордобития, но и не худший.

– Лихослав. – Себастьян развернулся к братцу, на круглой физии которого была написана вся палитра испытываемых им чувств.

И раздражение.

И отвращение.

И вовсе не характерная для Велеслава задумчивость.

– Так это… он ушел, – наконец соизволил сказать он, и Тадеуш кивнул, подтверждая слова сына.

– И давно ушел?

Вопрос Себастьяна прозвучал тихо, но услышали его все, и Яцек из своего угла дернулся было, чтобы ответить, но был остановлен ленивым взмахом княжеской руки.

– Давно. – Тадеуш сгреб фишки.

– Ага, – подтвердил Велеслав. – Гордый он… и пить не захотел, и играть не захотел… сказал, что, мол, дела у него неотложные…

Врет.

– Вот так взял и ушел? Невежливо как… и жену свою оставил…

Яцек вновь открыл было рот, но Велеслав поспешил с ответом:

– Так… сказал, чтоб, мол, приглядели… он вернется…

– И ты не стал спрашивать, куда он ушел?

Не стал, потому как знал, но Себастьяну не скажет… или… Велеслав с отцом обменялись быстрыми взглядами. И Тадеуш, тасуя карты, лениво произнес:

– Мало ли куда надобно уйти мужчине так, чтобы жена о том не ведала?

– Мало.

Себастьян поднялся.

– Видите ли, дорогой папа, Лихослав, к счастью, не в вас пошел…

Тадеуш лишь плечами пожал. Ему было все равно.

Или казалось, что ему было все равно?

Яцек вышел следом за Себастьяном и дверь придержал, прикрыл аккуратно. Выглядел младший братец донельзя виноватым.

– Ну? – Себастьян чувствовал, что вот-вот сорвется.

Он устал. И голова болела. И не только голова, но и желудок, который с утра ничего-то, помимо овсянки, на воде сваренной, не видел. А овсянка на воде еще никому хорошего настроения не прибавляла.

Дом злил.

Отец.

Велеслав, который что-то задумал, и не сам, потому как сам он категорически думать не способен. Богуслава… она не колдовка, ведь проверяли, и не единожды, но уже и не человек в полном смысле.

Еще и Яцек мнется, краснеет…

– Мне кажется, я знаю, где Лихослав…

Он покраснел еще сильней. Уши и вовсе пунцовыми сделались, а на щеках проступили белые пятна. И Яцек волнуется, потому как не привык до сих пор к этой скрытой семейной войне, и знать не знает, под чьи стяги становиться.

Ему хочется мира. Только и он уже понимает, что мир невозможен.

А Себастьяну надо бы мягче… брат все-таки…

– Я… я видел его у конюшен… подошел спросить… думал, что, может, ему плохо… а он зарычал и… и велел убираться.

Яцек вздохнул.

– Я бы не ушел. Только там Велеслав появился… и сказал, что приглядит, что… Лихо… он на порошок счастья подсел… еще там, на Серых землях… он борется, только не выходит. Об этом никто не знает и знать не должен… и мне тоже молчать надо. Велеслав посидит рядом, пока ему… пока лучше не станет. А меня отец заждался уже…