Хозяйка Мельцер-хауса - стр. 42

Когда я закрываю глаза, то слышу твой голос и чувствую твои губы, которые касаются меня тысячи раз.

Мое сердце переполнено нежностью, предназначенной только тебе одному, и я сохраню ее для тебя до тех пор, пока мы не увидим друг друга.

Обнимаю тебя.

Твоя Мари.

Трижды помешав свой утренний кофе, Алисия Мельцер поднесла чашку к губам и сделала глоток. Да, к нему нужно привыкнуть, к этому эрзацу. В сущности, это вопрос дисциплины, и кроме того, эта бурда намного полезней, в первую очередь для Иоганна с его слишком высоким давлением. Как недавно снова сказал доктор Грайнер, медицинский советник, ее мужу вообще-то совсем нельзя пить настоящий зерновой кофе.

Она взглянула на агатовые часы с маятником, стоявшие напротив на подоконнике, и тихо вздохнула. Была уже половина восьмого. Раньше ее мужчины – и Иоганн, и Пауль – уже в начале восьмого сидели за завтраком рядом с ней, она подкладывала им булочки с маслом и джемом, а они говорили и говорили – о станках, заказах, поставках или персонале. С тех пор, как ее единственный сын ушел воевать за кайзера и отечество, она почти до восьми часов сидела за накрытым столом одна. Иоганн, который раньше не знал ничего, кроме фабрики, и нередко, переписывая цифры, засиживался допоздна в своем бюро, стал пренебрегать работой. Теперь он приходил на фабрику либо к половине девятого, либо вообще к десяти. Из него невозможно было вытянуть, как там идут дела и работают ли они вообще, но так как по ночам в окнах здания совсем не было света, Алисия могла предположить самое худшее.

В столовую вошла Эльза. На серебряном подносе, который она принесла, лежала стопка писем.

– Почта, милостивая госпожа.

– Спасибо, Эльза. А моя невестка уже встала?

Эльза сделала удрученное лицо и покачала головой. Госпожа Мари Мельцер еще спит, а вот господин Мельцер попросил свежее белье и хорошо накрахмаленную рубашку. Он же отругал ее за то, что ему принесли не те носки, но Эльза, в конце концов, не камердинер, а всего лишь горничная, и нельзя требовать, чтобы она выполняла всю работу за Гумберта. Да и негоже ей, еще незамужней женщине, одевать взрослого мужчину.

Кивнув, Алисия дала понять Эльзе, что та может идти, и обратилась к корреспонденции. Она торопливо перебрала всю стопку, вынула из нее два письма полевой почты и была разочарована, когда ни на одном из них не обнаружила почерк Пауля. Одно письмо, как это ни странно, было адресовано фройляйн Катарине Мельцер. Китти уже больше года была замужем за Альфонсом Бройером и жила на принадлежащей ему маленькой городской вилле. Алисия не знала ни почерк, ни имя отправителя и, пожав плечами, отложила письмо в сторону. Китти наверняка заедет на днях и заберет свою почту. Второе письмо с фронта было от Густава Блиферта и предназначалось его жене Августе. Как хорошо, что он наконец-то дал о себе знать: бедняжка Августа сильно беспокоилась, хоть и знала, что Густав не родился с карандашом в руках и ему стоит больших трудов написать письмо. Она с улыбкой положила конверт обратно на поднос и начала перебирать остальные послания.