Хозяйка лавки «ваш лучший раб» - стр. 29
Быстро разворачиваю “неприличного” целителя спиной к пленнику, чтоб не смущать того еще больше и мимолетно удивляюсь тому, что у духа ирландской плакальщицы, как ни странно есть все-таки плоть, хоть ужасно липкая и холодная.
– Давай мне кого-нибудь на диагностику, – заявляет та, – иначе не уйду. У нас, неживых, с этим строго: обещание взамен обещания.
– Ладно, – заявляет Берти вперед меня, – тогда давай сделай ей проверку памяти.
– А что, с этим есть проблема? – изгибает бровь та.
Киваю в ответ. Отступать, в общем-то, некуда.
Затем над моей головой совершают несколько пассов, а я с замиранием сердца жду ответа.
– По-моему ты все такой же дух священного леса, – пожимает плечами та, – поэтому эльф от тебя до конца до конца жизни не отвяжется. Осбоводили бы ему лучше руки, чтобы это… – банши выразительно смотрит вниз. – Пока он не научился сносно контролировать свои порывы. Но ты не переживай, древние такие зануды, так что когда с собой совладает, то будет холоден как скала. Но ты пока пользуйся, а я пошла!
Следом я получаю хлопок по плечу, который можно даже было бы назвать подбадривающим. Банши выходит, подбросив монетку в воздух и, следом, ловко ее поймав.
– И поспешила бы. Говорят лесные братья о-го-го! – раздается в дверях. – Зря я не попробовала при жизни!
– Помощница некроманта, говоришь? – обращаюсь я к лепрекону и с удивлением отмечаю, что тот закрывает глаза.
– Лери, – выдыхает Берти так, словно небо в этот момент начинает стремиться к земле. – Мы раскрыли вашу тайну!
Надо в этот момент видеть лицо Риэля. Пунцовый цвет его щек кое-где уже побледнел и эльф пошел пятнами. Его глаза блестят как два драгоценных камня. Мне надоедает созерцать все это, я хватаюсь за ручку камеры номер восемь и захлопываю дверь.
– Так, слушай меня, Берти, – раздаю распоряжения. – Пленников отмыть, накормить и утром привести на беседу.
– Связанными? – уточняет распорядитель моего рабского приюта.
Тогда я опускаюсь перед лепреконом на колени. Неожиданная догадка осеняет.
– А надо? – спрашиваю. – У каждого ведь есть рабская печать.
Лепрекон чешет шею и вдруг выдает:
– Может, и не надо, – он смущенно улыбается мне. – Но откуда тогда возьмется покорность и уважение к вам?
– Мне плевать! – с этими словами я встаю и разворачиваюсь.
Этот день меня доконал. Как сам день, так и куча не к месту оголенных и страстных мужчин. Мне надо выспаться и привести мысли в порядок. Очень может быть, что, проснувшись, я всего-навсего окажусь в реанимации где-нибудь в столичной больнице и бред закончится сам по себе.