Хозяйка истории. В новой редакции М. Подпругина с приложением его доподлинных писем - стр. 22

А моего она просто боится. Большой начальник. С брюшком. И с министерским портфелем.

Увидев фотографию, очень удивилась:

– Да он что у тебя, спортсмен?

– Есть немного. Спортсмен. Когда-то бегал на лыжах.

– А теперь?

– А теперь… – Чуть не сказала: «Спортивная акробатика». Но сказала: – Дзюдо.

Что тоже недалеко от истины.

За дзюдо еще больше зауважала.

Поражена холодильником, его содержимым. Я сдуру ляпнула какую-то пошлость, что, мол, не это главное в жизни. Она: «И это тоже». В смысле: для кого как. А я, значит, устроилась.

А я – значит – устроилась.

Выпили мы коньячку чуть-чуть, потом еще по чуть-чуть.

Поболтали.

Вспомнили, что еще помнили. И кого.

Еще по чуть-чуть.

Посмеялись, поплакали.

Знаю, что нельзя показывать спальню, – не удержалась.

Ну, тут просто – шок.

– А потолок зеркальный зачем?

– Муж, – отвечаю, – придумал.

– Для тебя?

– Для нас. Только ты не говори никому, хорошо? Понимаешь, излишества.

Она – с уважением:

– Никому не скажу.

И тут увидела шар тот дурацкий.

– Это что?

– Так, подарок… Римские штучки.

– Зачем?

– Медный… Прохладный…

– И что?

– Ничего. Когда муж утомляется… разгоряченный… ну, или я… можно руку на него положить… – Для чего?

Елки зеленые! «Для чего, для чего»! Для комфорту.

28 сентября

Выходной до тридцатого. Спасибо природе.

Злюсь. Ворчу. Наговорила грубостей. – Теперь каюсь. Была не права.

Ничего. Поймет. Должен сам понимать. Он понимает.

29 сентября

Согласно состоянию.

30 сентября

Вспомнила ту суматоху весеннюю. Всего-то задержка была – два дня каких-то, а как они все забегали, заволновались! Генерал едва не окочурился от переживаний. Еще бы.

Да и мой – тоже – увы!

А жаль.

1 ноября

Стукнуло в голову: как правильно – «дитя» или «дитё»?

У Ожегова «дитё» нет. «Дитя» есть[63].

3 ноября

Видела Веденеева. Едва узнала. Из него все соки высосали. И я знаю как. Сказала: «Не сгори на работе»[64].

5 ноября

У него было хорошее настроение. А я испортила. Решила спросить в лоб.

За ужином.

– Слушай, – сказала, – а не завести ли нам малыша?

Немая сцена. Окаменел с вилкой в руке. Столбняк.

– Что же, тебе это кажется чем-то противоестественным?

Зашевелился.

Я была совершенно спокойна, но тут он меня стал – настолько сам занервничал – стал меня успокаивать.

Заговорил о наших обязательствах и обязанностях, о сложном международном положении, о происках идеологических врагов, и о том, что война во Вьетнаме еще не окончена, и о том, что мы молоды еще и способны вполне потерпеть, и не надо спешить, и что те же американцы, например, вообще рожают, когда им под сорок, и это у них в порядке вещей, потому что думают о существенном – о карьере и всем таком.