Хозяйка истории. В новой редакции М. Подпругина с приложением его доподлинных писем - стр. 16

Спать ложилась опять истеричкой.

А сегодня все по-другому. Солнечно. Радостно. Хочется петь. Хожу по квартире, как блаженная, – улыбаюсь. Босиком.

Уже трижды звонил, спрашивал: как?

– Володька, я тебя сильно-сильно люблю. (На третий сказала.)

Он ответил:

– Вот и хорошо.

И хорошо: пусть они знают (те, кто слушают).

………………………………………………………….

А сны дурные мне снятся редко (к слову сказать).

Больше – свежие, безмятежные.

Иногда дети снятся. Просто ребенок.

Мой. Один. Я знаю, что мой.

Но для них эта тема слишком болезненная.

Не надо дразнить гусей.

Молчу.

7 августа

Читала Юлиана Семенова[46] – от скуки.

Надо что-нибудь посерьезнее.

Про дельфийского оракула. Про Пифию. Про египетских жрецов и пр.

Очень любопытно про предсказания по внутренностям птиц, не помню, как называется[47].

15 августа

Я не знаю, чему его там учили по линии психологии, но он со мной делает все что хочет. Я целиком принадлежу ему. Целиком подчиняюсь ему. Я управляема им. Я его раба. Я хочу быть рабой. Рабыней. Я счастлива быть рабыней. Я счастлива и боюсь потерять[48].

26 августа

Кажется, поедем в Крым[49].

Крым – моя любовь.

Засиделась. Пора.

Намекнули, что побуду (для пользы дела) около Бр. Отчего ж не побыть: импозантный мужчина[50].

Крым – это здорово.

И тетку[51] тоже наконец навещу.

Володька рад, что я рада.

5 сентября

Принимала благодарность за Берлинскую стену[52].

Генерал расцеловал весьма неформально.

– А помните, как мы с вами начинали полтора года назад?[53]

Не помню. Я и тогда не помнила. Не понимала, чего от меня добиваются. Да им и не надо мое понимание.

Без понимания легче.

6 сентября

Я как та не умеющая читать машинистка – для переписи секретных документов.

Сама не знаю, что знаю. По-моему, ничего.

7 сентября

Крайне любопытное, невероятное и, если подумать, все же закономерное происшествие. Я уже отошла, успокоилась. Было над чем подумать.

Итак, по порядку.

Я поздно проснулась. Около одиннадцати. Разбудил телефон. Володька: он, по-видимому, сегодня задержится, его загружают делами. В начале второго еще звонок. Теперь генерал. Спрашивает, как мое настроение, не скучаю ли я и т. п. Просит через десять минут выйти на улицу, он будет на машине около нашего подъезда.

Выхожу. Стоит «Волга». Вижу: сидит сам за рулем. Глазам не верю. Сам! Не зная, что и подумать, сажусь в машину – приглашаемая. Мерси. Видите ли, он меня хочет свозить на Ленинские горы – показать Москву, словно я этой Москвы никогда не видела.

Ну, едем. На Ленинские. Разговариваем. О чем говорим? О погоде. А погода и верно – блеск! Бабье лето, тепло, солнышко сияет, генерал мой вдруг начинает мурлыкать: «Бабье лето, бабье лето…» – из репертуара Высоцкого. Я уже на него начинаю коситься: не подшофе ли? Что-то слишком возбужден как будто. Или что-нибудь, может, случилось…