Хозяйка гостиницы и... Волка - стр. 17
Там несколько ранений и глубокие шрамы. Я по ним рукой провела.
И…
Прямо у меня на глазах шрамы стали исчезать.
Я даже подумала, что это грязь какая.
Но нет!
Настоящее затянувшееся ранение, не кровоточили, но воспалились. И при моих касаниях исчезали.
— Колдовство какое, — прошептала я, глядя в сказочные, завораживающие глаза оборотня.
Я в них чуть не заблудилась. Они, как лес, как лабиринт, в который я вошла и потерялась. Казалось, часами можно рассматривать все извилистые орнаменты на радужке. И они менялись, гипнотизировали.
Ранения затянулись, оставив несколько бугорков под мехом. Вот так я влияла на своего мужа. Положительно.
Шершавый язык чуть коснулся моих губ, и я встрепенулась. Сильные руки касались моих плечей. Оборотень настойчиво, но медленно подтягивал меня к себе.
— Нет-нет-нет, — испугалась я и начала сопротивляться.
Волк рыкнул, показав мне клыки.
Ужас!
Дрожь по телу, холодок и страх заставил волосы дыбом встать.
Не была готова к такому повороту событий!
Заныла, выбиваясь из его крепких пальцев. Одно дело зверя большого кормить, причёсывать, другое дело под него лечь.
Это невозможно!
Я против!
Но у него такая силища! Я просто игрушка в его руках.
От панической безысходности спасла старая закалка. Работа в придорожной гостинице всегда связана с рисками, и нужно соображать быстро.
— Изнасилования в контракте нет! — крикнула я ему в морду. — Пять раз в неделю, если мне охота! А мне не охота!
Я почувствовала, как сильно стянул он свои когтистые пальцы на моих руках. Не царапал, но мне было больно.
Запах тысячелистника усилился, волк был недоволен моим сопротивлением. Точнее… Он сам себе сопротивлялся.
Гребень между острых ушей то вставал дыбом, то опускался. В оборотне боролись зверь и человек. Это было видно не только по глазам и внешности, он рычал на разные голоса.
— Прекрати! Не пугай! — взмолилась я, когда его член, проехался по моей ноге, и оборотень начал подниматься, насаживая меня на себя.
— Я не буду с животным! Не смей всё портить!
Сопротивляться ему сил не было, он слишком большой. Я так надеялась, что у нас мирное знакомство, забыла, что он наполовину зверь. Я начала паниковать.
— И чесать тебя не буду, — заплакала я. — И любить не стану!
Он держал меня под руки, приподняв над полом. Держал на вытянутых лапах, рассматривал.
— Не буду, — шмыгнула я носом. — Пожалуйста-а-а, Владимир Гурьянович…
Я к человеку со всей душой.
Оборотень аккуратно поставил меня на ноги. Развернулся и убежал. Плечом дверь входную открыл и выскочил в яркий день. Исчез где-то в зелёной дали, в некошеной сочной траве и ослепительных лучах летнего солнца.