Хозяйка гостиницы - стр. 22
– Вера, я тебя зову, ты что же – не слышишь?
– Шунечка, иду-иду.
Торопясь, она надевала халат, путаясь в пуговицах, тапки куда-то запропастились, босая, вошла к нему (уже давно они спали в разных комнатах). Он лежал и говорил сердито:
– Зовешь-зовешь, не дозовешься. Или все вы там оглохли? Или умерли?
«Все вы» означало: она с матерью.
– Прости, Шунечка, заспалась немного. Все в порядке: ты звал, я пришла.
И улыбка – без ответа. Александр Иванович сказал сухо:
– Не нахожу таблетки. Валидол. Лежали тут, и нету.
– Плохо тебе? – встревожилась Вера.
– Ничего не плохо. Просто лекарство всегда должно быть На месте. Полон дом баб, а порядку не добьешься. Ты, что ли, убрала?
– Бог с тобой, Шунечка, я их и не видела.
– А куда же они делись? Здесь лежали, на ночном столике, и нет.
Вера засуетилась, ища таблетки. Александр Иванович торопил ee, нетерпеливо водя глазами (в каждом – лампа с розовым абажуром):
– Ну, что же, долго я буду ждать? – Сейчас, сейчас.
Таблеток не было. Голый пол холодил босые ноги. А он понукал:
– Скорее. Сто раз просил: не трогать моих вещей. Подлая бабья страсть к уборке… Ничего не понимаете – не суйтесь.
Нигде ничего…
– К себе, что ли, ты их унесла? Поди посмотри.
Она пошла к себе, стала искать там, хотя таблеток там быть не могло никак.
– Ну, что же? – кричал Шунечка страшным голосом.
– Нету. Давай оденусь, схожу в аптеку.
Александр Иванович выругался – грубо, страшно. Вера обмерла. Никогда еще такого не было… Никогда за всю жизнь он ее не ругал. Удар был так силен, что она упала, рухнула на пол. Обо что-то стукнулась головой, услышала стук.
Спустя некоторое время очнулась. Сколько прошло: десять минут? Час? Стыли ноги, пол был холоден и гладок, она ощущала его крутизной бедра. Перед глазами постепенно утверждался какой-то предмет, оказавшийся ножкой кресла. Комната в необычном ракурсе – снизу – была странна. Лежала, соображая: да, я упала. В обморок, когда он меня обругал. Вздрогнула, вспомнив страшное это слово. Никогда, во всю жизнь… «Всю жизнь, – обещал он, – всю жизнь я буду держать тебя на руках». И вот… Она поднялась с полу, озябшая, оскорбленная. В соседней комнате было темно, тихо. Не может быть, чтобы он не слышал, как я упала. Нет, ему все равно. Я тут погибаю, а ему все равно, и свет потушил. Легла в постель. Холодные, крупные колени были как глыбы льда…
Назавтра он рано ушел по своим делам. А таблетки она нашла у него под подушкой…
Если бы знать тогда: месяц, меньше месяца оставалось ему жить! Ведь он уже тогда умирал, – знал и не хотел сознаться. Ведь это не он ругался – это смерть его в нем ругалась. А она, как идиотка, – бух в обморок. Подумаешь, выругался человек. Если бы знать…