Хозяйка для оборотня и прочие неприятности - стр. 29

- Чертовщина какая-то, - пробормотала, осторожно трогая щеку.

Может, все дело в благостной травке, которую посоветовала ей матушка Синиш? Как знала, что нельзя было использовать незнакомый ингредиент! Сегодня ограничится умыванием серной водой и точка! Жизненно необходимо, чтобы воспаление сошло, а потом начнет чистку.

- Ах, госпожа, - вздохнула за спиной служанка. – Пожалуй, стоит сильнее ужать пояс платья. Кажется, вы несколько, эм-м-м, уменьшились.

Елизавета едва удержалась, чтобы не фыркнуть. Несколько? По ощущениям, ушло килограммов пять!

И это сбивало с толку.

Не могут люди худеть так быстро, но ее тело будто с радостью избавлялось от лишнего веса. Уже и бока не так видны, и второй подбородок сдулся.

Она очень обрадовалась, когда, вскочив с постели, почувствовала себя легче.

Но весь восторг померк, стоило взглянуть в зеркало.

Как бы муж не сбежал обратно в столицу, увидев разукрашенную мордашку жены. А может, и к лучшему.

Вчера Елизавета весь мозг сломала, пытаясь запомнить хитромудрые переплетения родословной фон Латтимер.

Род был о-о-очень древним. Неудивительно, что супруг взял фамилию жены, отказавшись от собственной, чтобы повысить свой титул.

Этот факт прямо-таки кричал о том, что брак договорной, а чувствами тут и не пахнет.

- Как будто собственной внешности мало, - пробормотала, вглядываясь в раскрасневшееся и слегка опухшее лицо.

- Что, простите? – пискнула служанка.

Совсем молоденькая, она походила на олененка – большеглазая, тонкорукая. И до ужаса пугливая.

Что немудрено с такой хозяйкой-истеричкой. И Елизавета снова вздохнула.

- Как тебя зовут, спрашиваю.

- Д-динария... То есть Дина, госпожа, - прошептала бедняжка, не иначе как готовясь упасть в обморок.

- Утяни туже пояс, Дина. И можешь быть свободна.

Олененок перевела дух и, пробормотав «да, госпожа», очень ловко застегнула крючки, а потом исчезла, будто тень.

Молчаливый Бернард удостоил служанку долгого взгляда и вновь отвернулся к окну, делая вид, что любуется ясным небом и окрестными пейзажами. Он никак не комментировал изменения внешности госпожи, но, увидев утром, глянул с такой брезгливостью, что Елизавета запустила в него подушкой.

Не хотела, честно!

Но рука сама махнула. Да еще с такой злостью... От яркости желания причинить боль Елизавета даже испугалась – не ее это чувства! А Бернард просто перетек в сторону. Кажется, подобный выпад мужчину совсем не удивил.

- И вам доброе утро, госпожа, - оскалился, демонстрируя гипертрофированные клыки.

И, пока Елизавета отчаянно соображала, как бы ей извиниться, заявил: