Хозяйка большого дома - стр. 48
– Что вам надо?
– Альва. – Йен Маккастер не стал ни лукавить, ни взгляд отводить.
– Зачем?
– Судить.
– За что?
Он пожал плечами: дескать, эту конкретную альву, может, и не за что, но вот все прочие…
– Нет. – Райдо поднял стакан, широкий и из толстого стекла, которое казалось желтым.
– Почему?
– Это неправильно.
– Неправильно, – охотно согласился Йен Маккастер, вытягивая по-журавлиному длинные, тощие ноги. – Но порой приходится искать компромисс.
Сам он скривился, показывая, что компромиссы ненавидит и даже втайне презирает себя за нынешний визит и за разговор этот, избежать которого не выйдет.
Ему бы попрощаться и уйти.
Но не в нем одном дело.
Есть мэр, который тоже прекрасно понимает ситуацию. Есть советники и горожане, не желающие смуты, и есть люди, обыкновенные люди, с обыкновенными их бедами, потерями и ненавистью.
Они почти позабыли. Смирились. А тут альва…
Йен Маккастер бренди допил, а чего ж не допить, когда бренди хороший? И, поставив пустой стакан, глянул на нового хозяина Яблоневой долины.
– Вы здесь… чужой человек. Новый…
– И не человек вовсе, – широко усмехнулся Райдо.
– И не человек, – задумчиво повторил шериф, растирая в пальцах табачную крошку. – Однако… вы должны понять… этот город… довольно-таки своеобразное местечко… нет, не в том плане, что от других городков отличается, но… люди тут живут… давно живут… веками… мой прадед сюда из-за гор переехал, а меня до сих пор считают чужаком. Нет, своим, но все равно чужаком. Так и называют, Йен Чужак… память у них долгая.
– И что?
– Они ей не простят.
– Чего?
Шериф вытер пальцы о штаны и медленно произнес:
– Войны. Чисток. У старухи Шеннон трое сыновей погибли, а мужа она еще когда схоронила и осталась теперь одна. Тата Киршем потеряла мужа, а детей у нее пятеро. И муженек ее приходился Вишманам племянником, а Вишманов всем семейством в лагерь отправили. Тайворы невестки лишились, на четверть крови из ваших была. А ведь свадьбу только-только отыграли, хорошо детишек нажить не успели. У Гирвоф – половина семьи в лагеря ушла, а вторая – на фронт, остались бабы одни…
Шериф замолчал, позволяя Райдо самому додумать, но думать тот не желал. Хмыкнул, щелкнул когтем по стеклу и произнес:
– Ей ведь тоже досталось.
– Знаю. И понимаю. Только и ты пойми, что им нужен кто-то, кого можно обвинить. – Шериф поднялся. Он был нескладен и несколько смущался этой нескладности, что худобы, что чрезмерно длинных ног, что столь же длинных рук, которыми он размахивал, то и дело задевая мебель.
– Ее? – хмуро поинтересовался пес.
– А хоть бы и ее. Да, лично она ни в чем не виновата. Но она альва. А они – люди, которые только-только начали отходить от войны. Они еще ненавидят. И эта ненависть лишит их разума.