Хозяин жизни - стр. 7
– Привет… – сжимаю Ванькину руку и сажусь на край кровати.
– Сашка… – он с трудом приоткрывает глаза и силится улыбнуться. – Опять скажешь… что приехал меня из жопы… вынимать?
Видно, что каждое слово даётся ему с трудом. Однако тогда, в моих воспоминаниях, я говорил именно эти слова. Опять братишка будто почувствовал моё состояние!
– Ванюха, тебе тяжело говорить, поэтому ничего не рассказывай. Это уже сделали другие. А сейчас я очень осторожно буду смотреть твои травмы руками.
Поместив ладони над Ванькиным лицом и не касаясь его, начинаю исследовать, прислушиваясь к своим ощущениям. Им я зачастую верю больше, чем снимкам, а перед вправлением надо всё представлять в деталях. От сосредоточенности аж пот на лице выступил. Такое со мной иногда бывает в операционной, когда приходится делать что-то запредельно сложное. Беру висящее на спинке кровати полотенце и вытираюсь. Надо ещё раз посмотреть. Опять держу ладони на весу и снова ловлю ощущения…
Ну вот… Кажется, я теперь имею представление, что и как надо делать.
– Так, Ванюха, осмотр я закончил, и теперь слушай… Про перелом носа и лицевой кости слева со смещением ты, наверно, знаешь. Но есть и трещина лицевой кости справа. На рентгене её не видно, но она есть.
– Он же меня ногами… по роже. Про трещину… правда… не знал.
– Ну это говорю тебе я, доктор Елизов. Короче, сейчас буду всё ставить на место, чтобы спасти твою неописуемую красоту, – стараюсь шутить, в надежде поднять ему настроение. – К сожалению, будет больно. Обезболивать гипнозом, как делаю всегда, я боюсь. Это не рука или нога, а голова и мозг.
– Ты всё-таки… у меня его… нашёл? – выдавливает Ванька привычный подкол и снова пытается улыбнуться.
Да, это мой братишка… С юмором у него всегда был полный порядок. Сейчас имеется в виду, когда я, как старший, его ругаю, то порой ворчу, что он идиот и у него голова без мозгов.
– Не обольщайся. Это пока только гипотеза, – парирую также с привычной ворчливостью. – А теперь серьёзно: вправлять, как говорится, буду по живому. Если тебе так будет легче – кричи и матерись по-всякому. Меня ругай…
– Сашка… Ты… не церемонься. Я буду… терпеть.
– Ванюха, поверь, мне самому страшно от необходимости делать тебе очень больно. Ты же сам знаешь: это всё равно как если бы самому себе…
– Давай, братишка! – тихо командует Ванька, закрывает глаза и напрягается.
– Держись… – и крещусь, прося Господа помочь в праведном деле.
…Уф. Устал я! Минут десять мучил Ваньку, но только по своим ощущениям всё сделал, как было нужно. Он не кричал, не матерился, но так стонал и так скрежетал зубами, аж сердце рвалось.