Хозяин - стр. 20
– Видно, судьба такая, Тимофей нужен на этом свете. Он еще не выполнил свое предназначение. Должен сам понять, что ему о тебе заботиться надо, а не горькую заливать.
– Тетя Люба, вы слишком много смотрите телевизор.
Да, он нужен на этом свете, чтоб портить жизнь своей дочери, взяв кредит на мое имя, и пусть она решает эту проблему сама. Но я, конечно, все это не сказала вслух, лишь сильнее вцепилась в ручки сумок.
Хорошо, что вечером небо затянуло тучами, и сейчас темнее, чем обычно в десять часов вечера, но стоит все такая же духота, как и днем. А я ее совсем не чувствую, все еще в застегнутой под горло ветровке.
Как бы мне хотелось ни о чем не думать и не вспоминать, что было час назад и продолжалось, кажется, целую вечность. Я еще не понимаю, что у меня болит больше – тело или душа, но всю дорогу до дома в душном автобусе я сжимала в руке три пятитысячных купюры, что оставил мне Хасанов.
– Пошли, Лианочка, чего ты застыла? Ты как себя чувствуешь, что-то бледная совсем?
Идем к нашему подъезду, тетя Люба живет на первом этаже, ее муж такой же запойный, как и мой отец, но дядя Володя периодически трезвеет, ходит хмурый несколько дней, а потом опять срывается. Жена орет, что он скотина, он материт ее, все стандартно для нашей местности.
– Нормально все, работу ищу.
– А что кафе? Ой, там такой мерзкий хозяин и этот его притон в мотеле, как ни проедешь мимо, так проституток полно.
Вот и я практически стала одной их них.
– Да так, у нас возникли некие разногласия.
– А учиться не пробовала поступать, скоро комиссии приемные откроются, может, в большой город? Чего ты себя здесь с Тимофеем хоронишь, Галина бы хотела, чтоб ты училась.
– Да, мама хотела.
– Господи, горе-то какое, я все еще не верю, что такое с Галечкой могло случиться.
Мы как раз дошли до подъезда, и, поднявшись на несколько ступенек, я поставила сумки у порога соседской квартиры. Она права, можно в этом году попробовать – в музыкальное училище, но я несколько лет вообще не прикасалась к клавишам, что я могу им показать?
– Я пойду, тетя Люба.
– Да, деточка, иди, ой, я же что-то хотела сказать, совсем забыла, дура старая, ну ничего, дай бог, вспомню. Вова, открывай, открывай, пьянь такая! Я тебя, суку, сейчас убивать буду, если ты хоть грамм в рот взял, паразит паскудный.
Таких криков и диалогов у нас хватает в каждом доме и на каждом этаже. Но странно, я мало помню, чтоб так вели себя отец или мама. При ней была совсем другая жизнь. Я училась играть на пианино в доме творчества, мама работала в пекарне, от нее всегда пахло выпечкой, корицей и ванилью, а отец водил рейсовый автобус.