Хозяин города - стр. 27
***
Проснулась от лёгкого касания чьей-то тёплой руки и, вздрогнув, распахнула глаза.
– Пливет, – прямо перед моим лицом возникла мордашка мелкой, и я не удержалась от улыбки.
– Привет. Давно ты здесь?
– А ты класивая. Папа плавильно тебя выблал, – игнорируя мой вопрос, мелочь взяла прядь моих волос, поднесла её к своим кудряшкам. – И волосы как у меня.
Я засмеялась, опрокидывая её на постель и щекоча, а мелкая тоненько запищала, отталкиваясь от меня ножками. И внутри вдруг так тепло стало, так хорошо. Будто и правда новая жизнь началась. Настоящая, яркая, без крови, слёз и перестрелок. Без воен.
– Пелестаань! – вопила Маринка и лупила меня по голове маленькой подушечкой, которую, судя по всему, сама же и приволокла. – Ну, мааамаа! – это слово тут же охладило мой пыл, и я почувствовала свою вину за то, что позволяю ребёнку обманываться. Надо бы обсудить этот момент с Иваном Андреевичем. – Пошли завтлакать? Там папа нас ждёт, – глаза малышки горели надеждой, и я тяжело вздохнула, выпуская её из рук. Нет, пока это не зашло слишком далеко, надо что-то решать. Прям сейчас и поговорю с Бекетом. – Ты ластлоена? – выражая своё любопытство, заглянула мне в глаза. – Не глусти. У тебя же тепель есть я.
И я заревела. От жалости к этой крохе, от жалости к себе. От жалости ко всем вот таким… Обездоленным.
Малышка обняла меня за шею и притихла, успокаивая своим ровным дыханием и запахом. Запахом молока, мёда и счастья.
***
На коже выступили мурашки, когда он мазнул по мне своим взглядом. Таким насыщенным и требовательным. Сразу возникла мысль: может, что-то не так? Не в то одета, не так смотрю, не так держу его дочь?
А мелкая, увидев своего папку, завозилась, запрыгала и, ударив мне под дых коленкой, сползла с рук. Бросилась к Ивану Андреевичу, а тот, отложив на тарелку приборы, схватил её своими громадными руками.
Надо же, нежность какая. Маринка аж утонула в его объятиях. Закрыла глаза, замурчала. Я на какое-то мгновение даже забылась.
– Доброе утро, принцесса, – он прижался губами к её макушке, с наслаждением втянул в себя детский запах. – Как спалось?
– Хорррошо, папочка, – мелочь хитро заулыбалась, повернувшись ко мне. – А маму ты поцелуешь?
Ах, ты ж… Мелочь хитропопая! Ишь чего удумала!
И я понимала ведь, что это всего-навсего детская блажь и желание, чтобы все вокруг выполняли принцессины капризы, но сердце отчего-то забилось так часто-часто. Аж ладошки вспотели.
Папа-король наградил меня загадочным взглядом, улыбнулся, опуская кроху на стул рядом с собой, слева.
– Давай ты не будешь указывать отцу, что ему делать, ладно? Милана, – выровнялся, отодвинул стул по правую руку. – Прошу, присядь.