Хозяин - стр. 26
– Дурак ты, братан, – сообщил мне гигант. – Этому ключику цены нет. Твое счастье, что ты не в теме. А то у меня было указание мочить тебя, если что не так. – Он немного подумал и бесшабашно махнул рукой: – Да какая разница, братан? Я тебя все равно замочу. Даже если все нормально будет. Даже если ты будешь ласковым, как плюшевый мишка. Я это дело люблю. Веришь, нет?
– Чего ж не верить? – буркнул я. – Верю.
– Что ты там спрашивал? Как мы узнали, куда ехать надо? Да все просто, братуха! Эта матреха тебя в аэропорту срисовала, сообщила, кому надо. А дальше – дело техники. У нее в заколке – маячок, у нас в машине – радарчик. Мы ж не лошье, в натуре. Ты даже не представляешь, с кем связался.
Он стал благодушным и болтливым, этот огромный мишугенер, который запросто мог стать чемпионом-супертяжем и превратить Тайсона в набор фрикаделек. Или, к примеру, знаменитым центровым, чтобы в составе нашей сборной рвать на тряпочки разных Майклов Джорданов и Мэджиков Джонсонов. Но он решил спустить в унитаз свое блистательное спортивное будущее. И все ради того, чтобы однажды встретиться со мной вот здесь, в нескольких километрах от города. Лестно, конечно. Но мне-то эта встреча ничем хорошим не грозила.
И еще гадко было сознавать, что я лопух и даже немножко больше. Я-то думал, что брюнетка треплется по телефону под палящим солнцем, потому что дура или, как минимум, на солнце перегрелась. А оказалось, что она в это время сдавала меня каким-то хуцпанам, как бомж – стеклотару. Иными словами, выходило, что дурак – я, а совсем не она. Взгрустнулось.
– А можно так, чтобы не убивать меня насовсем? – спросил я гиганта. – Я ножик отдам. Я его не поломал даже. Ключик выдвигается. И бабу я не домогался.
– Гы! – сообщил он мне на это. – Ножик и так наш будет, никуда не денется. А тебя я все равно убью. Из любви к искусству. По-другому никак.
– Что, совсем, да? – грустно спросил я.
– Абсолютно, – подтвердил он. Потом вынул из-за спины ПМ и загнал патрон в ствол. Мне слегка заикалось. А гигант совсем растаял, великодушно предложив мне: – Ты, как еврей, молиться, конечно не умеешь. Только я добрый. Гони сюда нож и можешь перед смертью песню любимую спеть. Вместо молитвы. Ну, эту… «В семь сорок ты приехал, в семь сорок ты уехал». – Он попытался это спеть. И даже станцевать. И то, и другое получилось отвратительно. Он и сам это заметил, поэтому стал немного угрюмее. – Или «Гавана киллар».
– «Хава нагила», – автоматически поправил я.
– Чего?
– «Хава нагила». Только я не еврей, ты таки ошибаешься. У меня акцент от страха появляется.