Хозяин болота - стр. 21
– Ох! – только и произнесла Катерина. – Конец света, истинный Бог! Приезжие всю ночь только с хлебом ее не жрали, Баську нашего напоили, и ты с утра выпимши. Что же это делается, Господи?
– Беда, старуха, – полушепотом сказал Никита Иваныч, чтобы не разбудить дочь. – Болото зорить приехали, беда.
Он бросился к спинке кровати, за которой стояло ружье, вытащил его и метнулся к полке.
– Чего ты? – испугалась Катерина. – Куда?
– Где патронташ? – Завхоз обшарил полку, отыскал патроны и направился к двери. – Не дам. Не пущу проклятых вредителей!
Ирина спала, а Хозяин, как живой, тянул к ней маленькую головку, чуть приоткрыв клювообразный рот с мелкими зубами…
А в Алейке тоже спали. Лишь с окраины, где жил Иван Видякин, доносился стук топора и курился дымок из трубы. Завхоз вернулся к Пухову. Тот уже стоял в полной форме – китель военного покроя с глухим воротником и медалями, защитного цвета галифе, хромовый сапог и полувоенная фуражка с большим козырьком. Пухов возился с протезом, подтягивал ремни, долго привязывал пустую штанину. Завхоз торопил. Наконец Пухов справился с деревяшкой и бросился искать клюку.
– Да не костыль – ружье бери! – прикрикнул Никита Иваныч.
– Оно же поломано, – сказал Пухов, звякая медалями. – Который год открыть не могу…
– Врешь?
– Что мне врать? Что мне врать? – забормотал сосед, и глаза его забегали в поисках клюки. – Вон гляди.
Глядеть было некогда. Мелиораторы могли вот-вот проснуться, завести бульдозеры и поехать на болото. А до него еще пешком семь верст…
– Ладно, пошли так! – распорядился Завхоз. – Только не отставай.
Они вышли на улицу и направились по дороге к болоту. Ковылявший Пухов вдруг остановился.
– Никита, а может, и Ваньку Видякина взять? Ванька – мужик молодой, крепкий.
– Пошел ты с этим Ванькой! – разозлился дед Аникеев. – Не отставай!
– А зря, зря, – пришептывал Пухов. – У них же трактора. А это, считай, танки. Куда мы с тобой против танков?
– Что, кишка слаба? – на ходу спросил Завхоз, тем самым ударив его в самое уязвимое место.
– У меня-то? – взбодрился Пухов и выгнул грудь. – Да я их!
Он потряс клюкой, и медали зазвенели. Их было четыре всего: одна «За оборону Сталинграда» и три значительные – «За отвагу». Но гордился Пухов больше первой медалью, и все рассказы о войне начинались у него со слов: «Лежим мы, значит, на берегу Волги под стенами Сталинграда…»
Дед Аникеев наградами похвастаться не мог. Дело в том, что всю войну он простоял на дальневосточной границе против японцев и лишь в ее конце ходил походом через Большой Хинган громить Квантунскую армию, за что и получил единственную медаль.