Хоровод - стр. 21
– Вздор, братец, – послышались смешки.
– Не стану, – отвечал Плещеев, – я же себя знаю – за неделю всё спущу.
Люди выбирались из палатки, трубки опять разгорались.
– Бывает же такое, – увидел меня Неврев.
– Не поехать ли и нам попросить немножко счастья, – в шутку предложил Ламб.
– А который час? – справился Неврев.
– Да всего-то полночь.
– Нет, погоди, ты серьезно, – удивился я.
– А Плещеев смелый, – промолвил кто-то, – я бы ни за что не решился узнать свою судьбу.
– Почему бы не узнать?
– Ну, как же, а вдруг впереди всякие ужасы. Мало того, что их уже не избежать, так живи и мучайся.
– Отчего же не избежать? – возражали другие.
– Пустяки, – донеслось с другой стороны, – всё это, извините, чушь, все эти рассуждения. Плещеев каждый божий день играет, должно же когда-то и повезти. Простое совпадение.
– Кто это может знать?
Такие разговоры слышались вокруг.
– А может быть, и в самом деле съездить, – задумчиво произнес Неврев.
– Что ж, я еду, – решил Ламб. – Всё равно до утра не засну.
– Еще один сумасшедший.
– Попрошу не забываться.
– Полноте, не обижайся! Но я бы ни за что…
– Плещеев, – закричал Ламб, – давай деньги для твоей старухи, мы сами отвезем.
– Держи, – отвечал тот, – Но сперва выпьем.
– Как угодно.
В селе Копорском когда-то проживали чухонцы, потом, как это у нас водится, за какую-то провинность, а может быть и просто так, без всякой провинности, по прихоти, людей посадили на подводы вместе с их скарбом и отвезли на житье куда-то к Петрозаводску. Так чухонская деревушка превратилась в русское село. Правда, кое-кто из стариков умудрился здесь остаться, да и доживали свой век в родных стенах.
Ехать нам было совсем недалеко, и вскоре после того, как бутылки, навязанные Плещеевым, были опорожнены, мы вступили в село. Чухонка жила на отшибе, и не сразу отыскали мы ее жилище, зато уж всех собак подняли на ноги. Наконец – стучимся в изрядно покосившуюся избенку нашей Кассандры. Больших трудов стоило нам втолковать старухе, что неурочный наш визит носит самые добрые намерения. Она долго не открывала, однако при слове «деньги» дверца скрыпнула.
Мы, поочередно стукнувшись головами о низкий косяк, взошли и огляделись: печки в доме не было вовсе – огонь был разведен в очаге прямо на земляном полу. Дым выходил через отверстие, специально проделанное в крыше; впрочем, бедность наделала здесь много отверстий. Однако на полках по стенам порядок царил отменный – слабые угли посылали отблески свои на вычищенные до блеска старинные медные блюда и котлы.
– Добрый человек, спасибо ему, – бормотала старуха, имея в виду Плещеева. Она то и дело мешала русские слова с чухонскими, недоверчиво поглядывая на нас, – добрым людям и удача поделом… Хорошо скажешь – верят, нехорошо – не верят, ругают старуху-дуру, злятся, бранятся. Не знаю, что сказать…