Хороший, плохой, пушистый - стр. 9
В отличие от Медведя, Ральфа и Шипли Джанет как будто не умел выплескивать на меня свои причуды и нервозность. Если у котов существует такое психическое состояние, как навязчивый страх – а я считаю, что оно существует, – Джанет его начисто лишен. Но если сравнить его с Медведем, начинаешь понимать, что в кошачьем мире опровергается мнение, будто тревоги ускоряют старение. В свои тринадцать лет Джанет моложе Медведя на три года. Когда я познакомился с Медведем, у того во внешности уже было нечто от морщинистого гнома, но теперь он кажется моложавее Джанета.
– Как по-вашему, сколько ему лет? Попробуйте, догадайтесь, – задаю я вопрос тем, кто впервые видит Медведя.
И нередко получаю ответ: «Пять? Или шесть? Ну никак не больше восьми».
Однако надо смотреть правде в глаза: со мной живут два очень пожилых кота. И еще два, которые давно вступили в пору среднего возраста. В конце января я отнес к ветеринару второго по старшинству кота, чтобы ему сделали очередной анализ крови. Новый ветеринар говорил с сильным шведским акцентом (все ветеринары, которые лечили моих котов, говорили с каким-то акцентом). Сказал, что Джанет немного похудел, но беспокоиться, вероятно, не следует. Когда я ехал домой, хлынул дождь и смыл снег с улиц. Днем с тропинки за задней дверью исчезли последние остатки, но, как ни странно, рвота была на месте. Только теперь по краям появился зеленый оттенок, словно пятно стремилось распространиться дальше. И кто-то из котов – наверное, Шипли или Ральф, наши охотники на грызунов, – оставил неподалеку пару мышиных трупиков. Лисы исчезли. Куда же они запропастились?
С тех пор как я превратился в холостяка с котами, мою жизнь можно рассматривать с двух точек зрения. Первая: я еще молод (моложав), не обременен финансовыми или эмоциональными трудностями в лице детей от прошлых отношений, у меня есть собственный хороший дом в красивейшей части страны и любимая работа. Я могу заниматься всем чем угодно! Вторая: у меня мало денег, поскольку я выкупил долю ипотеки своей бывшей партнерши, две отрасли, приносящие мне доход, – издательское дело и журналистика – в кризисе, и я провожу дни, убирая мелких мертвых зверьков и ухаживая за больным побольше, чье состояние резко ограничивает время моих отлучек из дома. Если быть честным, то заниматься чем угодно отнюдь не в моей власти.
За те три месяца, что за задней дверью пролежала кучка кошачьей рвоты, я сильно качнулся из лагеря первой, ветреной точки зрения в сторону второй. Зима началась с чарующей темноты, но затем потянулись недели, и все больше ощущалось их засасывающее влияние. Отцу, сломавшему тринадцать месяцев назад позвоночник, нездоровилось. С тех пор как я любил, минула целая вечность, и я не представлял, познаю ли снова это чувство. Никогда мои друзья так часто не болели и не теряли работу. И в довершение ко всему в начале февраля, согласившись послужить диджеем в баре, я изрядно подпалил себе волосы на свечке в стакане.