Хорошая девочка. Версия 2.0 - стр. 44

- Саша, тот дурдом, что нам обеспечивают твои полуночные нетрезвые возвращения, мало подходит под определение «ничего не изменилось». Да и твое нынешнее отношение ко мне – отдельная тема. Пожалуйста, давай поговорим.

- Не о чем, я сказал, - рыкнул и умчался на работу. Даже кофе не допил.

Пусть я воспитана Верой Павловной в рамках концепции «Мужчина Лучше Знает и Всегда Прав», но тут и мне понятно, что все это ненормально.

Через пару недель всей этой нервной карусели, практически под Новый год, я поняла, что штормит не только Александра Михайловича, но и всю нашу семейную лодку вместе с ним. И прилично так.

Поглядев в табель ослика за вторую четверть и оценив количество выпитого мной корвалола и дестерикса[1] вновь подумала про «хоть тушкой, хоть чучелом, но валить отсюда надо».

Останавливают, конечно, и десять лет вместе, и наступившая сессия, и адекватные периоды синусоиды.

Память. Вера. Надежда.

Естественно.

Вот только в четвертое воскресенье на очередной встрече созависимых, я с ужасом прозрела. Да, алкоголь и наркотики меня и близких обошли стороной, но вот мужнин психоз очень похож на здешний кошмар по симптомам.

И мое поведение тоже. Один в один.

Уповать на лучшее, закрывать глаза на плохое, и верить, что внезапно он изменится. Идиотка. Не зря в моей жизни сейчас вновь случились Нинка и Лей.

Все это «ж-ж-ж» неспроста.

Видимо, Вселенная задолбалась намекать тугодумной мне. И просто макнула. Спасибо, что соломку подстелила.

И не убиться, и утереться.

Очень отрезвляет.

Мозг слегка прочищается от этих заложенных в детстве тяжелых установок «надо», «положено, «правильно» и «прилично». И реальность вдруг воспринимается совсем в другом ракурсе.

Таким образом, вернулась я настолько просветленная, что даже написала своей квартирантке вопрос о реальных сроках освобождения ею жилплощади. Сошлись на «после командировки», в конце февраля – начале марта.

- Сын мой, что ты на самом деле думаешь, если я в ближайшее время разведусь с твоим отцом? – осторожно полюбопытствовала я вечером первого дня каникул, когда мы с осликом пили какао на кухне в двадцать три тридцать.

Александр Михайлович прислал сообщение, что задерживается.

- Давно пора, ма. Сколько можно гробить свое здоровье рядом со старым шизиком? – заявил милый ребенок, хрупнув печеньем и громко прихлебнув из чашки.

Слегка озадачилась.

- Ну, не думаю, что имеет место прямо шизофрения. Никогда никаких диагнозов психических Саше не ставили, - судорожно припоминала я последние десять лет профосмотров и получение всякого рода справок и разрешений в ПНД. Нет, точно ни разу не звучало.