Хорги - стр. 11
Быстро вошли. Хотя еще оставались свободными несколько рядов двойных кресел, Валерий Петрович заставил Александру сесть у прохода, а сам устроился перед ней. В общем-то, Александру это даже порадовало: за ночь столько было сказано, что сейчас уже не хватило бы сил возвращаться опять к тому же, а о чем еще они могли говорить?!
Автобус какое-то время стоял. Александра видела напряженные плечи Валерия Петровича. Единственным серьезным убойным орудием в доме Александры оказался кухонный секач, широкий и короткий, и она знала, что сейчас Валерий Петрович держит его под полой дубленки.
Наконец автобус тронулся.
Через несколько минут сосед Валерия Петровича, сидевший у окна, опустил спинку кресла, откинулся, и Овсянников сделал то же самое. Не оборачиваясь, он успокаивающе махнул Александре, и та кашлянула в ответ: дескать, все в порядке. Однако ее-то сосед сидел недвижимо, похоже, не собирался отдохнуть, расслабиться, а значит, и Александре предстояло сидеть прямо всю дорогу до Богородского, так же как Овсянникову предстояло полулежать, пока его сосед не поднимет спинку кресла. Ведь, сами того не подозревая, соседи эти прикрывали Валерия Петровича и Александру от взоров белой, заиндевелой тайги.
Осень дышала на ладан, но все-таки еще дышала, когда вдруг ударили морозы, и все ее последние вздохи, вся истекающая нега, все полусонное тепло было сковано внезапной стужей. Искристая, колючая, волшебная чешуя в одночасье одела тайгу: каждый ствол, каждую ветку, каждую иголочку, каждую былинку, каждый чудом удержавшийся листок. Все разом оцепенело, словно бы не веря своему мгновенному превращению из ободранного ветрами древия в сверкающий заколдованный сад, где, чудилось, замерли и страх, и борьба, и жажда, и голод, и самые смерть и жизнь. Осталось только одно холодное очарование зимней запевки – предвестия белой, долгой, протяжной песни…
Ночью это чудесное царство сонно мерцало при свете звезд, а днем, когда небо обретало немыслимую, ослепительную высоту и прозрачность, белая тайга начинала вдруг рдеть, голубеть, зеленеть, краснеть, синеть, желтеть, розоветь, лиловеть – играла всеми переливами спектра, оттенками, не имеющими даже названий-то!..
Отведя ослепленные глаза от дивного вертограда, плывущего за окном, Александра уже спокойнее вспоминала, что ей рассказывал нынче ночью Валерий Петрович, лежа рядом с ней, на ее диване, но поверх одеяла, краем которого она была укутана, не прикасаясь к ней, даже не мысля воспользоваться ситуацией.
Подобно тому, как сегодняшнее солнце выгоняло из тайги ночные потайные тени, так ужас, испытанный Валерием Петровичем, изгнал из него даже вожделение!..