HOMO Navicus, человек флота. Часть первая - стр. 11
В Приморье не платили двойного камчатского оклада, и угроза была действительно страшной. Посему, чтобы упредить удар, обиженные женщины звонили командующему флотилией или ЧВСу и жаловались на грубость комбрига. Особенно неистовы в жалобах были прежние жительницы мухосрансков: «Вы представляете, наши родные Петривцы он назвал Мухосранском! Как он может командовать бригадой и не знать географии! А презервативы не мои были, а Люськины… А еще он нас б… обозвал, а мы не такие…»
Командующий устало поднимал трубку и мягко журил комбрига: «Женщины говорят, ты их опять обматерил…»
В ответ раздавалось бодрое: «Пиз…т, товарищ командующий!»
С ЧВСом было сложнее. Комбриг вызывался в политотдел флотилии. «Член» (сокращенно-ласкательное от «Член военного совета») обращал внимание на необходимый такт в обращении с боевыми подругами, несущими нелегкую службу наравне с мужьями, подчеркивал, что на карте СССР нет города Мухосранска и люди справедливо обижаются за страну, и что долг начальника такого ранга – изжить мат из лексикона.
– Товарищ Член военного совета, я уже говорил по поводу жалоб этих б…й командующему, все галимый п…ж. По поводу мата – изживаю – после вашей беседы из меня матерное слово х…й не вытянешь. А с Мухосранском исправлюсь, бля буду.
И он действительно исправился. Великий Мухосранск был переименован в скромный Прохуяровск. А вот ЧВС только через два часа, в словаре Даля прочел, что «галимый» – то же, что пустой, голый. «Велика и могуча русский языка», – вспомнилась ему фраза классика. А потом с грустью подумалось, что даже Академия Генштаба не дает настоящей глубины знаний. «Да, ближе надо быть к этому… как его… народу». Мысль понравилась, и он ее записал, чтобы включить в доклад на очередном партактиве.
Голь
Коля Бурысов был краснолиц, лысоват, круглощек и квадратен. Этакий шкаф на крепких ножках.
Походка у него была своеобразно-переваливающаяся, почти утиная. Зато он никогда не шатался, даже после двух литров спирта.
Кроме того, он был стар – полных 32 года. Люди столько не живут.
Хуже всего – он был богат. Не одно поколение молодых и не очень офицеров, видело сберегательную книжку на сумму 32 041 руб. 16 коп., которую он демонстрировал по пьяни. Наверное, деньги с камчатской надбавкой ему начисляли с младенческого возраста. Это сильно впечатляло и заставляло стремиться.
Он закончил училище им. Дзержинского (механическое) и перешел в политработники, т. е. стал варягом. Это чужой среди своих и чужой среди чужих. Но Коля был с твердым (титановым) механическим стержнем внутри и чужд сентиментальности. Он шел по службе как танк, не щадя себя и объезжая слабые придорожные кустики. Все наши бригадные командиры подлодок были выращены им и помнили это, как и времена пребывания в бессознательной должности командира боевой части или помощника под опекой Коли. На флоте доброго не забывают. Его побаивался даже комбриг, которому довелось послужить с Колей старпомом. Он был обязан Коле званием адмирала. Именно Коля вовремя не дал ему спиться. Коля был щитом и мечом на совещаниях в политотделе, когда гадкие начальники пытались привлечь к партответственности молодого неоперившегося зама, вся вина которого состояла в отсутствии опыта и не утерянной вере в положительные качества личного состава. Слушая бред, вменявшийся в вину бедняге, он начинал краснеть, переливаться сине-багровым, а затем тихо просил замов ПЛ выйти из кабинета. Что происходило за закрытой дверью, могут поведать только те, кто за ней оставался. Они, увы, молчат до сих пор. Но звук падающих предметов и синяки под левым глазом секретаря парткомиссии и правым глазом замначпо еще несколько дней свидетельствовали о том, что разговор был нешуточный и серьезный. Зама больше не трогали.