Homo ludens - стр. 8

– Когда у вас изменился номер телефона?

Надо сказать, что наши с отцом голоса по телефону звучали очень похоже, благодаря этому сходству я все время узнавал об отце гораздо больше, чем мне хотелось бы. Поэтому, отвечая на звонки, я обычно сразу спешил сказать, что я не он.

– Здравствуйте, Ираклий Луарсабович, – быстро сказал я, – папы нет дома. Что ему передать?

Но Андроников уже не мог выйти из роли.

– Когда у вас изменился номер телефона? – повторил он еще более осуждающим тоном.

– Вы совершенно правы, Ираклий Луарсабович, – ответил я. – Номер действительно изменился. Около двадцати лет назад. Я передам папе, что вы звонили.

Отец, когда я пересказал ему этот разговор, задумался, потом сказал:

– Я не могу осуждать человека за то, что он беспокоился о благополучии семьи. Конечно, я позвоню ему.

Дружба восстановилась.

Летом отец часто ходил пешком через лес из нашей Баковки в писательский поселок Переделкино – иногда к Лиле Брик, иногда к Чуковскому, иногда просто пройтись. Иногда брал с собой меня, иногда Иру и других обитателей перенаселенной дачи.

– Пока мы не дошли до конца леса, – говорил он нам, – вы все должны выучить одно стихотворение. Сначала я прочту все подряд, а потом по одной строчке, а вы будете повторять.

Баковка, 1950-е. З. Паперный играет на мандолине. Архив семьи Паперных

Была ли это магия леса или интонации отца, но все выученные таким образом стихи застряли у меня в голове навсегда. Даже теперь, непонятно по какой логике, некоторые строчки вдруг начинают звучать в ушах:

Походы к Чуковскому всегда были драматичными. Чуковский был веселый провокатор. Вот они с отцом подходят к двери – отец его пропускает вперед как старшего. Тот его. Так они стоят перед дверью несколько минут, торгуясь, как Чичиков с Маниловым. Наконец Чуковский строго говорит:

– В конце концов, я старше, и я вам приказываю – идите первый!

– Подчиняюсь, – говорит отец и входит первым.

Чуковский входит за ним, бормоча:

– Вообще-то могли бы и старика пропустить.

Каждый раз, когда мы приходили к Чуковскому, он немедленно просил отца спеть ему «Песню критика».

– Корней Иванович, я вам ее уже сто раз пел…

– А почему я могу слушать Баха сто раз! – перебивал Чуковский. – Немедленно пойте.

Эта отцовская песня исполнялась на мотив «Кирпичиков», классического городского романса начала XX века. «Песню критика» стоит привести целиком: