Холопы - стр. 4
Дедова поговорка, ставшая родовым девизом: «Нам награды не нужны, за деньги работаем!», чуть было не сыграла с семьей злую шутку. При Преемнике Четвертом Освободителе было введено сословное деление общества, и всяк мог приписать себя к любому сословию, ежели, конечно, соответствовал довольно-таки жестким требованиям. Вот уж где народ заметался! Енохов род тоже. По всем канонам их фамилия даже на именное дворянство не тянула. В купцы первой гильдии свободно проходили, в именитые мещане – пожалуйте, в почетные заводчики – нет вопросов, а вот в заповедный чертог Высшего Света – рылом не вышли! Обидно! Столько для страны, то бишь Преемников, сделали! Кого только не подключали, все без толку! Деньги берут, помощь обещают, а потом при встрече застенчиво глаза в сторону отводят. Можно было пойти другим, тоже прописанным в Указе путем: купить любое достоинство, включая титулы. Но это же форменный позор, и опять-таки – дворянство при этом дают именное, без права наследования. Отец прикупил, а потом сыну еще раз отцовское достоинство выкупай? На совете решили: никогда! Лучше уж уехать в Хохлобульбию и за весьма умеренные зайгривцы купить потомственное шляхетство. А можно еще проще – в одной из Балтийских зон, терпящих демографическое и другие бедствия, переспать с баронессой, благо их там на каждом перекрестке пруд пруди. Главное – во время сакрального акта не говорить по-русски, а затем рассчитаться еврами и получить в магистрате гербовые бумаги о своем баронстве. Ничего этого отец делать не хотел, а престарелый дед грозил проклятием всякому, кто посмеет из семейной сокровищницы хотя бы ломаный доллар взять на пустопорожние затеи. Тут-то про отцовскую медаль и вспомнили! И кто вспомнил? Он, Енох! Готовясь к какому-то экзамену, он внимательно прослушал Указ о правилах возведения в дворянское достоинство и ахнул. Вот растяпы! Отец со своей второй степенью высокой государственной награды имел полное право на потомственное дворянство. Выяснилось, что отцовские советники и адвокаты все это прекрасно знали, но предпочитали до поры до времени молчать, вытягивая дополнительные гонорары.
Глубокие раздумья или упоительную дрему барина нарушил слуга, вернувшийся с источающим аромат кальяном. Прижился в новой цивилизации этот благоуханный кувшин опиокурилен развратного Востока, сквозь дремоту подумал Енох.
– Поберегитесь, господин наместник, кипяточку подолью, а то, чай, водица остыла.
Енох вытащил из купели ноги и в который раз подивился, до чего же мудр и велик народ. Полвека не прошло, а былые привычки и навыки к услужению уже восстанавливаются, и что самое главное – язык, исконный, великий язык воскресает. Столичные штучки изобрели какую-то тарабарщину и назвали его новым госязыком. Спору нет, народ его со временем одолеет, но говорить меж собой на нем не будет, к исконному вернется и на том будет стоять. Сам он сибруссинский язык знал неплохо, в свое время даже стихи на нем одной объеврочке писал. Но стихи – одно дело, а вот бумаготворчество и крючкотворство посложнее будет.