Холопы - стр. 23
Дворня, лишившись дара речи, какое-то время молчала, только слышно было, как кудахчет за домом курица, оповещая окружающих о снесенном яйце, потом разразилась хохотом. Вместе со всеми задорно, до слез, смеялась и Маша. Полина Захаровна стояла монументально, как статуя, со злосчастной бумагой в руке. Она не смеялась, только озорные искры, словно короткие синие молнии, сыпались из глаз, да ходуном ходили желваки на скулах. Победно осматривая свою рать, она задержалась на смеющейся племяннице.
– И как тебе, Маша? Привыкай, дочка, это Родина, здесь не живут, здесь выживают и все равно поют песни, влюбляются, рожают детишек и от пуза ржут над собой и начальством. Господи, сколько же нам еще мучиться? Хоть детей пощади, они уже в заграницах учены, поразбегутся все, и так уже одни дурачки да алкаши пооставались!.. Что, Глафира, обед-то готов?
– Готов, барыня! Остыл уже, чай!
Обедалось весело. Здесь за столом и выяснилось, что грозная реляция была вызвана опасениями Генерал-Наместника «...усилившейся в последнее время тенденцией роста куро-петушиного поголовья в окуеме, что может неизбежно привести к нанесению невосполнимого урону дружеской нам Афроюсии. И урон сей может приключиться в области производства основного вида их экспорта – куриных ножек имени отца, и сына, и внука Буша. А сия недальновидность чревата новой волной гонки вооружений и возможностью военного конфликта, крайне нежелательного для нашей идущей на подъем державы».
Все дружно смеялись и порешили вечером собраться в птичнике, дабы от имени петухов и примкнувших к ним из солидарности иных особей мужского пола написать протест на бесчинства генерала Воробейчикова в Международный комитет по правам и свободам всех видов земной жизни.
Еще не встали из-за стола, как пошел емкий такой дождик. Проворные тучки, сновавшие по насупившемуся небу, сбирались в серые туманности, набрякали небесной влагой и доились теплыми струйками, сквозь которые откуда-то сбоку светило солнце. Сразу три радуги выгнули над миром свои разноцветные древние подковы, о чем-то возвещая заблудившимся в самих себе людям.
После обеда все разбрелись по своим заугольям и, притулившись кто куда, сладко и безмятежно предались тихой послеобеденной дреме, – так своевременно возвратившейся нашей древней традиции. Оказалось, что днем подремать полезно не только детям, но и их затюканным поденщиной родителям. Во все времена и во всем мире народ посреди дня расслаблялся кто как мог, и только мы, наскоро заправившись половиной батона с кефиром или осклизлой котлетой с мутью жидкого супчика, торопливо обтерев липкие от моргусалина губы и ухватив ими воняющую горелой тряпкой «примину», летели вприпрыжку на свое рабочее место, чтобы в полусонном состоянии гнать послеобеденный брак. Хорошо было в НИИ, там все равно урывали украдкой за кульманом, размазывая по ватману сладкие слюни. У всей Европы сиеста, а у нас брак, травматизм и недород по части демографии. Но и это, слава богу, в прошлом. А иные талдычат о пагубности крепостного права! Балаболы, гнилые либералишки! Какие пагубности? Сплошь положительные моменты на пути воскрешения величия нации.