Холодный город - стр. 38
– Кажется, как будто ты опустел, – входя в роль, начал Эйдан и посмотрел в камеру так, будто хотел сожрать зрителей, – внутри тебя только пустота, и только это имеет значение.
– Не могу поверить, – сказала Тана, подходя к Габриэлю. Он протянул ей пластиковый стаканчик, стоявший рядом с ним на капоте. Черная футболка обтягивала его рельефный торс. Рядом с ним лежал смятый бумажный пакет.
– Говорят, долгий сон – лучшее лекарство.
Тана сделала большой глоток кофе. Тот был слишком сладким, и сливок в нем было слишком много. Как будто его сделал тот, кто не знал, каким должен быть кофе, – тот, кто давно не пробовал никакой еды. Она потянулась за пакетом.
– Что там? Пончики?
Он отвернулся, словно не хотел смотреть, как она открывает пакет:
– Возьми. Это тоже тебе.
В пакете оказалось ожерелье из богемских гранатов: часть камней была сплетена в сложный узор, остальные усеивали большой медальон – пустой внутри, золотая застежка сломана, будто его сорвали с чьей-то шеи. Украшение покоилось на куче денег. Бумажки – от доллара до двадцатки и несколько евро – были в чернилах и в каких-то красно-коричневых пятнах; все скомкано, перемешано.
– Где ты это взял? – спросила она.
В этот момент Полночь закричала. Тана резко обернулась, и в тот же миг холодные руки Габриэля сомкнулись вокруг нее. Ледяные пальцы впились в кожу чуть ниже ребер. Тане показалось, что ее схватила бронзовая статуя.
Полночь лежала на земле, телефон валялся рядом. Она отбивалась от Эйдана, который сидел на ней и стягивал бархатный топ с ее плеча. Зима схватил его за руку и попытался оттащить от сестры.
Тана колотила ногами по бамперу машины, чувствуя, как Габриэль поднимает ее в воздух. Он прижал ее к своей гладкой и холодной, как камень, груди и уперся ледяным подбородком в голову.
– Спокойно, Тана, – тихо произнес Габриэль, скользнув щекой по ее волосам так, что его шепот раздался где-то у ее горла. Девушку охватил животный, безграничный страх. Она извивалась, выворачивалась, царапалась, как будто опять оказалась в темном подвале, где мать пыталась в последний раз поцеловать ее холодными губами.
– Тише, – повторил вампир. – Все почти закончилось.
– Нет! – закричала Тана, безуспешно пытаясь вырваться. – Нет, нет, нет! Я должна ему помочь! Отпусти меня!
Неожиданно руки Габриэля разжались. Тана, пошатываясь, едва не падая, отошла от него.
Теперь Зима вцепился Эйдану в волосы. Голова Эйдана моталась вперед и назад, Полночь упиралась руками ему в подбородок, пытаясь оттолкнуть. Но он был достаточно близко, чтобы щелкнуть зубами в миллиметре от ее кожи. Его ногти впились в ее плечо, оставив на коже глубокие кровавые царапины. Крики Полуночи поднимались в ночное небо.