Холодная вода - стр. 3
Фёдор Андреевич между тем прошёл в комнату сына и бросил ему пиджак.
– Твоё?
– О! Откуда?!
– Принесли только что.
– Кто?!
Отец к интересу сына отнёсся равнодушно, и Костя ринулся к окну. Там, в окне, он сразу увидел ту самую девушку, быстро пересекающую двор, те самые ножки! И бросился вон из квартиры. Ему повезло, он её догнал. Теперь Костя увидел её лицо, больше она его не прятала. Длинные карие глаза с лисьей хитринкой смеялись. Тонкие, чуть подкрашенные брови, узенький подбородок, кожа – белая, чистая, и Косте захотелось дотронуться до её щеки.
– Догнал, – сказал он, запыхавшись от бега. – И всё-таки, как тебя зовут?
– Аня, – ответила девушка со смехом. – Дверь открыл твой папа?
– Да. Откуда ты знаешь, где я живу?
– Из паспорта.
– Из паспорта?! О-о…
– А вы с отцом похожи.
Они смеялись. Взявшись за руки, они шли широким шагом, перепрыгивая через лужи. Костя опомнился и остановился.
– Тебе далеко? Уже темнеет, могу подвезти.
– Далеко везти придётся, до общежития. Я студентка, – с вызовом сказала Аня. Костя вызова не заметил:
– Какое совпадение! Я тоже студент. Ты не туда идёшь. Нам туда.
– Ты уверен?
– Да. Там у меня гараж с машиной.
– Откуда у тебя машина, студент?
– От сырости завелась, – смеялся Костя, счастливый. – Старая отцовская. Он себе другую купил, давно уже.
Он довёз её на белом «жигулёнке» до общежития, темнеющего среди деревьев мрачноватой громадой. Аня со смехом ловко выскочила из машины, и Косте пришлось скрыть разочарование: он ждал приглашения в гости. Вытащив телефон, он потребовал номер. Аня, всё так же смеясь, покачала головой.
– Мой тогда запиши.
Ответом снова был смех, и Костя назвал свой номер вслух. Звук, трепеща, бесплодно растворился в воздухе.
– В какой комнате живёшь-то?
Аня кокетливо повела глазами:
– А что?
– В гости приду. А то ты меня забудешь.
– Не забуду, – со смехом пообещала Аня и грациозной походкой направилась к крыльцу общежития.
– Я приду! – крикнул вслед Костя. – Жди.
Анюта третий день с остервенением прибирала комнатушку, беспощадно тираня неряшливую Ольгу. Подруги тявкались из-за растянутых на кровати Олиных лифчиков и колготок, из-за грязных кружек на столе. Оля не видела в грязных кружках ничего криминального, к тому же мытьё посуды обычно доставалась именно ей. Оля называла ежевечернюю процедуру с посудой «традиционной матчевой встречей». Аня посуду не мыла, потому что таз с ней можно задвинуть под стол, откуда его не видно, зато ревниво следила за чистотой. Оля знала, зачем подруга это делает: чтобы многочисленные поклонники хвалили. А грязную посуду под столом никто не увидит.