Холм Сирила - стр. 22
– Может, он хочет спросить насчет привидений, – ляпнул Берн.
– Привидений? – Сирил приподнял брови и улыбнулся.
– Да. Я случайно слышал разговор… О том, что в подземелье раздается плач, а еще стоны и шорохи…
Сирил кивнул. Эти слухи он и сам слышал сегодня после утренней трапезы, причем не от друзей, а от монахов.
– Эдвин считает, что это мы устроили. Ради шутки.
– Если послушать Эдвина, – сказал Сирил, – мы виноваты во всем вплоть до смерти Христа. Ему следовало стать шерифом, а не священником.
– Ну уж нет! – воскликнул Берн. – Тогда мы бы тут и месяца не протянули. – Он помолчал, искоса глядя на Сирила, и нерешительно спросил: – Ты правда ничего об этом не знаешь?
– Ничего. Поверь, я бы придумал что-нибудь поумнее. После смерти души отправляются в рай или ад, им нечего делать в подземелье.
Они поднялись по лестнице, прошли по широкому коридору и остановились у дверей, красиво украшенных орнаментом. Это считалось гостевой комнатой для особо важных персон, щедро жертвующих свои средства монастырю, дабы они могли расположиться со всеми удобствами. Но благодетели наведывались сюда нечасто, и настоятель предпочитал проводить время именно здесь. Когда же важные личности все-таки удостаивали монастырь своим присутствием, никто не знал, где именно искать настоятеля – местонахождение его покоев оставалось тайной. Сам настоятель утверждал, что ему просто нужно уединенное место для молитв, где ему никто не сможет помешать.
Эти слова служили ребятам темой для постоянных шуток: стоило настоятелю в очередной раз высокопарно высказаться о пользе уединенной молитвы, и они начинали гадать между собой, где для этого лучшее место – в кроне дерева, стоге сена или на вершине холма, куда никто не любил подниматься.
Сирил вспомнил об этом и не сдержал ухмылки. Берн посмотрел на него с уважением.
– Иди, – сказал ему Сирил.
Он без страха распахнул двери и вошел в огромную комнату, увешанную тяжелыми занавесями, на доход с продажи которых монастырь мог питаться не один месяц. Здесь смешались запахи ладана, воска и перезревших фруктов.
– Вот и ты, Сирил, – сказал настоятель. Он сидел за столом и сосредоточенно смотрел на фруктовую корзинку, увенчанную огромным желтым яблоком. – Я ждал тебя. Скажи мне, ты голоден?
Сирил насторожился. Это не походило на предложение угоститься.
– Нет, – ответил он.
– То есть тебе дают достаточно еды? Почему же ты тогда воруешь?
Сирил и сам не раз задавался этим вопросом. Если говорить начистоту, он считал, что было бы лучше, если бы в еду, которую им давали, внесли какое-нибудь разнообразие. Священники, ссылаясь на болезни желудка, питались совсем не так, как подобает служителям Господа, причем на деньги, которые платили за ребят, и Сирил и его друзья, конечно, предпочли бы поменяться с ними местами. С другой стороны, Сирил понимал – они вовсе не голодали. Но, несмотря на это, чуть ли не каждую ночь их несло в чужие сады. Бесспорный грех, однако никто не хотел останавливаться. Возможно ли было удержаться от запретных плодов, маняще качающихся под лунным светом?