Холм псов - стр. 10
С другими бывало и хуже. Один из наших друзей после того, как курс прыгнул, остался с восемью ежемесячно. Через пару месяцев ему не продлили договор. Порезал себя поперек запястий, как и всякий, кто видел такое в кино. В конце концов оказался в психушке. Когда я его проведывал, он был даже доволен, постоянно играл в «тысячу» с беззубым мужиком, который вроде убил свою жену «ложечкой» для обуви, – а еще с женщиной, которая говорила только на эсперанто. Он все время проигрывал, но был в восторге, что наконец-то может отдохнуть.
– Миколай, сделай что-нибудь, она еще жива, – снова отозвалась Юстина, уже тише.
Я наклонился над животным. Протянул к серне руку.
– Не прикасайся к ней, – сказала Юстина.
Серна страдала. По крайней мере, я думал, что она ужасно страдает, хотя, вероятно, у нее был перебит хребет и она уже не чувствовала ничего, кроме своего погружения в теплую тьму. Мой отец добил бы ее и бросил в багажник. Когда приедем и я ему об этом расскажу – если вообще это сделаю, – он будет недоволен, что его сын не сумел добить серну, привезти ее домой и разделать.
– Сделай что-нибудь, – просила Юстина. Я был уверен, что она не имеет в виду, чтобы я добил животное и бросил его в багажник машины; что, скорее, подразумевает что-то вроде звонка в больницу или в полицию.
– Могу лишь оставить ее, – ответил я и отступил к машине.
– Ничего с ней не сделаешь? Ничего? Она должна так вот лежать?! – крикнула она.
– Могу взять монтировку и убить ее, – предложил я тихо и спокойно.
– Что? – спросила она.
– Могу взять монтировку и убить ее, Юстина, это единственное, что я могу сделать, – повторил я.
– Ты можешь позвонить в полицию, можешь…
– Я хочу поехать дальше. Просто поехать дальше, – ответил я и открыл двери.
– В этом, сука, нет смысла, – вскинулась Юстина и заплакала, стоя на дороге.
– В этом есть смысл. Садись в машину. Есть смысл, – ответил я.
Небо становилось светло-синим. Кроваво-розовый оттенок уходил, отступал, растворялся. Конец света не наступил. Варшава осталась позади. В ней звенели первые будильники. Серна вздрогнула, словно сквозь ее тело пустили ток.
– В этом нет смысла, – повторила Юстина. – Это идиотизм.
– Мы можем поехать назад в Варшаву. Можем все переиграть, – сказал я. – Но я не знаю, как дальше. А так у нас, по крайней мере, есть план.
– Есть план? – спросила она. – У нас есть какой-то план?
– Мы говорили об этом десятки раз, – сказал я.
– И какой у нас план? – спросила Юстина. – Скажи мне, какой у нас план.
– У отца пересидим худшее время. Кредит оплачивается. Через два-три месяца, едва только я что-то организую, возвращаемся в Варшаву. Обещаю, – фразы эти были настолько истертыми, что оставляли во рту привкус старой тряпки.