Хохот степей - стр. 6
– Не было тут ни невест, ни рабынь, паххет, – весомо произнес я, ясно помня, в чем пришла девушка. – Уходи и не мешай людям перед дорогой.
– И все же, если на вашем пути появится пропажа, я сумею хорошо наградить за помощь, – никак не сдавался паххет, сверля нас темными, злыми глазами.
– Иди, паххет. Унес твою невесту-рабыню Колючий Ветер Степей. Не найдешь теперь, – фыркнул Тамгир, коверкая мое имя на горском языке.
Паххет, чувствуя издевку, но не понимая, в каком месте его оскорбили, тронул поводья, уводя своих людей обратно к каравану. Сквозь негустой лес было видно, как почернело небо с одной стороны. Значит, за моей спиной уже должна была появиться светлая полоса наступающего утра.
– Шутишь, брат? – без злобы спросил я Тамгира на родном языке, продолжая вырезать лису. Курчавый, с рыжими прядями в голове, Тамгир расхохотался.
– Всю правду сказал, от слова до слова, – кивнул другой побратим, поднимаясь и складывая свои шкуры в мешок. – Что делать будешь со своей находкой, ЭргетСалхи, Колючий Ветер Степей?
– Посмотрим, – убрав ногу с мехов и откинув край шкуры, я с интересом посмотрел на тощую, запуганную девушку.
– На лису похожа, серебристую. Как та, что по осени к улусу приходила, – фыркнул Тамгир, кинув один короткий взгляд в сторону девушки.
В чем-то он был прав. Бросив девице флягу с водой, я вернулся к костру. Что с ней делать дальше – сам не представлял. Может, переждет, пока паххеты караваном тронутся, да дальше пойдет? Но, отчего-то, эта мысль казалась неверной.
**
Сидя под меховым покрывалом, дрожа от холода, я пыталась оставаться недвижной, надеясь, что степняки не выдадут. В горах поговаривали, что паххеты побаиваются местных, которые в любой момент могут лишить караваны права пересекать степи.
Лошадиное ржание и голоса, знакомые, с затянутыми гласными, вызвали новый прилив паники. Что решит степняк, если придется выбирать – я не предполагала.
Разговор начался спокойно, но я не сдержалась, вздрагивая, а через мгновение на меня легло что-то тяжелое, придавив к земле, не позволяя дергаться.
Голоса были приглушенными, слова удавалось разобрать с трудом, но по резким интонациям можно было предположить, что степняки отказали Хасану. Прошло еще немного времени, когда шкура откинулась, и на меня опять, без какого-либо выражения уставились черные глаза. Я ждала вопросов, каких-то слов, но степняки разговаривали только между собой, на своем языке, в котором я не понимала и пары слов.
Кинув мне бурдюк с водой, степняк отвернулся, словно его интерес на этом пропал. А мне было нужно как-то убедить черноглазого забрать меня с собой. Хоть рабыней, хоть девкой при шатре. Домой вернуться было невозможно, а у степняков даже рабы живут лучше, чем госпожи у паххетов. Правда, я не представляла, как убедить в своей нужности этого молчаливого мужчину, что не сказал мне ни единого слова.