ХОХО. Целую. Обнимаю - стр. 20
– Боми надо было срочно поработать над заданием по учебе, – определяюсь я наконец, – поэтому я задержалась допоздна, чтобы помочь дяде Джею, а потом он подвез меня домой.
По крайней мере, вторая часть – действительно правда.
На меня накатывает чувство вины: я редко лгу маме, обычно мне просто незачем это делать. У нас буквально одна и та же цель: чтобы я поступила в музыкальную школу в Нью-Йорке. И последние лет пять у нас были только мы сами да дядя Джей.
Но если я все ей расскажу, она будет беспокоиться, что я не смогу как следует сосредоточиться на занятиях музыкой. Мы еще не говорили про «отношения с мальчиками», но она явно считает, что я должна подождать с этим до колледжа.
Мама подходит к рисоварке, открывает ее и вздыхает, ничего не найдя внутри.
– Ты не поела в офисе? – спрашиваю я.
– Было некогда.
Я указываю на кухонную стойку, где оставила пакет с едой.
– Миссис Ким передала нам немного панчхана, можешь поесть его. Там есть чанджорим, как ты любишь.
Мама цокает языком.
– Лучше бы миссис Ким не совала свой нос в чужие дела. Иногда она слишком любопытна.
– А по-моему, это было мило с ее стороны.
– Только не пытайся меня убедить, что она не отпускала ехидные комментарии о том, как я тебя воспитываю.
Я честно пытаюсь вспомнить все, что говорила миссис Ким, но на ум так ничего и не приходит.
– Там и чапчхэ[21] есть.
– Ладно, можешь приготовить рис? Я пока схожу в душ. И, раз уж ты еще не спишь, нам надо кое о чем поговорить.
Когда мне заявляют, что «нам нужно поговорить», я всегда начинаю нервничать. Почему бы просто сразу все не выложить? Я сразу напрягаюсь: вдруг разговор пойдет о чем-то плохом. Хотя серьезные новости мама не станет так на меня обрушивать – только не после случившегося с папой.
– Конечно, – отвечаю я.
Мама уходит в свою комнату – они у нас в противоположных концах квартиры, хотя это все равно, что прямо по соседству.
Я высыпаю в чашку два стакана риса и промываю его под водой, после чего закидываю в рисоварку.
Наконец, я достаю из морозилки дынное мороженое и сажусь за стол, пытаясь нагуглить, сколько занимает перелет из Лос-Анджелеса в Сеул.
Четырнадцать часов.
Затем я проверяю разницу во времени между Кореей и Калифорнией.
Шестнадцать часов.
Минут через двадцать мама возвращается на кухню в халате, тщательно обернув волосы полотенцем.
Когда рисоварка пищит, возвещая о готовности, мама накладывает рис в чашку и садится за стол напротив меня.
Она никак не реагирует на количество панчхана, оставшееся в контейнерах, поэтому я тоже ничего об этом не говорю.
– Утром мне позвонили из Сеула, – начинает она. – Насчет… моей матери.