Ход колдуньи - стр. 10

Ректор нахмурился и погладил бороду.

– И в связи с чем у нас случится приступ честности?

– В связи со мной, – я развела руками, – и моим тлетворным влиянием.

Ректор дураком не был – сообразил, что выяснять детали не стоит. Некоторые семьи старательно хранят свои тайны. До семейного склепа, так сказать. Склепа того, кто решил узнать подробности. Но и излишним легковерием он не страдал. Хмуро изучая меня, продолжал поглаживать бороду.

– А вы оставьте меня, и сами все увидите, – предложила я.

– Тень тебя забери, Леннет, – вздохнул господин Крам, – отправляйся к своим темным!

Хорошее настроение не могла испортить никакая поездка в духовозке. Я потолкалась с пассажирами, с ними же попрыгала на кочках. Водитель только руками разводил – энфилд попался крайне вредный и находил неровности даже там, где по всем законам физики наш транспорт должен был скользить колесами по сплошной наледи. А еще элементаль не хотел сидеть внутри стен духовозки, поэтому наружу постоянно высовывалась его голова с крайне ехидной и довольной мордой. Так мы и подкатили к моей остановке: вагончик, слегка напоминающий карету, где на месте оглобель торчала голова рыжего лиса, и хор ругающихся пассажиров, припавший к окнам.

Но к домику, где снимала мастерскую и комнату, я все равно летела точно на крыльях.

Получилось!

В холле двухэтажного здания, которым владела госпожа Бевис, меня ждала коробка с материалами и записка из лавки. Поступил крупный заказ, и требовалось срочно разобраться с заготовками.

Напевая, я поволокла коробку в мастерскую.

Жизнь определенно налаживалась.

Оставив ношу на углу большого массивного стола, занимавшего центр комнаты, я приоткрыла окно, чтобы проветрить. Бросила в камин полено.

Саламандра, огненный элементаль госпожи Бевис, которого я, по ее словам, избаловала как последнюю кошку, а не ящерицу, тут же радостно накинулась на перекус.

Пока она ужинала, я сбегала к себе, отмылась от даров стадиона, переоделась в домашнее шерстяное платье. Сунула в карман «подарок» отца. Мельком глянула в зеркало и оценила проклюнувшиеся на носу веснушки. В городе снег, а у меня уже весна. Мама бы точно заставила выводить, а мне нравились солнечные поцелуи. Нравилось быть настоящей, живой.

А мама пыталась создать из нас с сестрой улучшенные копии себя в молодости.

В молодости мамулю считали одной из самых красивых девушек страны. Пророчили замужество за родовитым лаерном. Но она выбрала вместо дворянина папу – состоятельного и известного куда больше, чем некоторые захудалые дворянские семьи.

Мы не были лаернами, но мама считала, что ее дети должны быть не хуже отпрысков дворян. Брату повезло. Родительница озадачила его лишь правилами поведения. Дальше Бернарда воспитывал отец. А нас с Ненси – мама.