Хочу вспомнить все - стр. 36
– И что ты предлагаешь? – сквозь зубы проговорил Александр Федорович, остановившись, наконец, напротив Николая.
– Прежде всего отменить подготовку к новой кампании. Никто не верит в победу, поэтому и не хотят участвовать в бессмысленной войне. Ваши враги, используя промахи Временного правительства в своих интересах, будоражат народ, поднимая новый мятеж. Откажитесь от союзнического долга!
– Что? – вскричал Керенский, покраснев. – Вы забыли про честь, милостивый государь? Как я могу отказаться от данного мною слова?
Он быстрыми шагами дошел до рабочего стола и вновь сел.
– Довольно об этом, – недовольным тоном сказал он. – Завтра ты получишь документы, в которых найдешь новые предписания и дальнейшие инструкции… Я слышал, ты приехал не один? Что ж, прими мои поздравления. Надеюсь, вам удалось подыскать приличное жилье. Если нет, то зайди завтра к Захарову, скажешь ему, чтобы помог… я сам сегодня переговорю с ним.
– Благодарю, Александр Федорович, не стоит, – вежливо отказался Аничков. – Мы уже устроились. На самом деле, не бог весть что, но тепло и уютно.
– Хорошо, – коротко ответил Керенский, вновь погрузившись в бумаги, лежащие на столе. – Тем не менее, если что-то потребуется, то дай знать.
С тяжелым сердцем Николай Аничков покинул кабинет Верховного главнокомандующего. Шестое чувство ему подсказывало, что конец уже близок. И предотвратить крушение всех надежд на светлое будущее, к сожалению, никому не под силу. Кормчий обладал аналитическим складом ума, силой воли и желанием рулить. Но при всех положительных качествах он не имел ни мужества для принятия непопулярных решений, ни достаточного характера, чтобы совершать какие-либо действия без гарантий успеха, ни способности признавать мир таким, какой он в реальности, ни готовности учиться на собственных ошибках. «Piscis primum a capite foetat>28, – подумал Николай, тяжело вздохнув. – Не помню, кто сказал… по-моему, Плутарх или Ксенофонт: «Предводитель должен отличаться от подчиненных не роскошным образом жизни, а трудолюбием и умением предвидеть события». Александр Федорович усерден, но не может или не хочет видеть предвестий новой назревающей революции. И что-то мне подсказывает, что она уже не будет бескровной, как Февральская. Много, много бед принесет России новая революционная волна…»
Так, погруженный в свои думы, Николай дошел до дома, где его с нетерпением поджидала я, охваченная тревогой и неопределенностью.
– Ты выглядишь очень расстроенным, – увидев мужа, проговорила я. – Что стряслось?
– Ах, моя милая Кэт, – печально покачав головой, отозвался он, – как тяжело сознавать, что ты хочешь, но ничего не можешь изменить. Мир катится в тартарары. Я не знаю, сколько у нас есть времени.