Хочу тебя использовать - стр. 24
Наконец приступ ярости отца угасает, когда собутыльникам удается оттянуть его от меня. Он бросает меня на землю, пнув по ноге, и плюет мне на плечо, а потом вместе с ними уходит. Я обнимаю колени и тихонько вою, раскачиваясь вперед-назад и надеюсь, что мама не слышала этого скандала. Улыбаюсь сквозь слезы лопнувшими губами. По крайней мере, я высказала все, что думаю о нем. Теперь остается только надеяться, что он не прирежет меня во сне, потому что тогда о маме совсем некому будет позаботиться.
Снова слышу голос отца где-то неподалеку и, вскочив с места, держась за саднящий бок, прячусь за сараем, прижимаясь спиной к забору, разделяющему наш двор и двор Порфирьевны.
– Учить она меня еще будет, – бурчит отец, прохаживаясь по двору.
– Саня, да забей ты, идем ко мне, – слышу голос дяди Коли, папиного дружка.
– Нет, ты понял, да? Эта сопля мне будет диктовать, что я могу делать в своем доме, а что не могу.
– Сань…
– Да погоди ты! Хоть денег возьму.
Где он их возьмет? Меня потряхивает не только от боли, а и от мысли, что я не успела припрятать часть денег с сегодняшней продажи черешни. Он ведь все заберет. На что я буду завтра продукты покупать? От понимания, что мы снова останемся без средств к существованию, глаза наливаются слезами и хочется взвыть в голос, потому что сил моих больше нет терпеть всю эту ситуацию. Изо дня в день жить в аду, надеясь на что-то, что никогда не случится.
– Вот тут надо начинать, – раздается внезапно за моей спиной, и я вздрагиваю. – О, здрасьте.
Я медленно поворачиваюсь и натыкаюсь взглядом на какого-то мужика. Быстро утираю слезы и встаю.
– Здрасьте, – здороваюсь, пряча взгляд.
– У тебя все нормально, дочка? – спрашивает он, хмурясь.
– Мгм, – отвечаю и, развернувшись, на трясущихся ногах пытаюсь покинуть свое убежище, придерживаясь за стену сарая, потому что голова кружится все сильнее.
– Маш? – догоняет меня оклик Кирилла, и я зажмуриваюсь. – Ты чего хромаешь?
– Нормально все, – рявкаю я и тороплюсь скрыться за постройкой, чтобы они меня не видели.
Накрываю саднящий рот ладонью, чтобы громкие всхлипы не были слышны соседям, и ковыляю в летний душ. Мне нужно смыть с себя этот ужасный эпизод. Как только первые капли обрушиваются на меня, я облегченно выдыхаю. Ранки саднят и покалывают, но вода все равно помогает почувствовать, словно я отчищаюсь от отцовской грязи. Жаль, что это не помогает мне остановить рыдания. Боль, сжимающая мои внутренности, пульсирует, разносясь по телу. Да, внутри болит сильнее, чем снаружи. Потому что, как бы там ни было, я до последнего наивно верила в то, что отец никогда меня не тронет. Сколько раз замахивался, не пересчитать, но дальше пощечины дело никогда не заходило. До сегодняшнего дня.