Хочу тебя использовать - стр. 14

– Так я не просил деньги. Марья, ба сказала, что ты с утра банку не занесла.

– Потому что эта тупая корова даже такую мелочь не может сделать.

Как только отец девушки, обогнув меня, все еще матерясь, покидает дом, Маша наконец отклеивается от угла и идет ко мне. Я замечаю красные опухшие глаза, мешки под ними, бледную кожу – все то, что было скрыто ее руками, когда она держалась за щеки. А теперь ее бледность предстает во всей красе, и внутри меня снова что-то такое неприятно дергается. Еще один нелюбимый ребенок своих родителей? Еще одна детская душа, загубленная ублюдками, которые не смогли дать ей самую малость – кусочек душевного тепла? Напоминаю себе, что мне плевать, когда иду следом за Марьей в прихожую. Она открывает старый шкаф и достает из него чистую банку с капроновой крышкой, протягивает ее мне.

– Передай бабушке спасибо за сметану. Я позже занесу деньги. Вечером… наверное.

Я удерживаю ее взгляд дольше положенного, сам не понимая, что выискиваю в ее глазах. А потом резко киваю и, перехватив банку, ухожу. Это не моя жизнь, не моя девушка и вообще не мое дело. У меня своих проблем хватает. А то, как перехватило на секунду дыхание и сжались челюсти, когда я услышал, как отец разговаривал с Марьей, – это всего лишь реакция, выработанная годами на такие же примерно обстоятельства в моей собственной семье.

– Ба, я банку от Марьи принес! – выкрикиваю, оставив тару на столе у входа в дом, а сам иду в коровник, чтобы почистить его. Ни фига не умею все это делать, но ба нужна помощь. Интересно, как она справлялась до этого одна?

Пока делаю перестановку в коровнике и машу веником, то и дело прокручиваю в голове сцену, которую застал в доме соседей. Пытаюсь сложить пазлы, но они все никак не складываются. Инстинкты кричат о том, чтобы я защитил девушку, но она как-то же дожила до своего возраста с таким отцом, а, значит, умеет с ним справляться.

Отрываюсь от работы только когда звонит мой телефон.

– Эй, бро! – выкрикивает Давид, травмируя мои барабанные перепонки, которые в сельской тишине за два дня успели отвыкнуть от шумного друга. – Как ты там? Куры тебя еще не загребли? – ржет этот придурок.

– Приедешь разгребать? – хмыкаю я, опираясь на метлу.

– Ты что? Где я и где село? Хотя телочки там должны быть ничего такие, если тебя туда потянуло. Так что? Как телочки?

– Мычат, – хмыкаю я.

– Уже? Быстро ты их оприходовал.

Качаю головой.

– Как сам?

– Через две недели заезд. Ты приедешь?

– Не знаю, я собирался остаться на целое лето.

– На кону пол-ляма.

– Существенная сумма, – присвистываю я.