Хочу потрогать тебя, дракон! - стр. 31
- Вот-вот, - подал голос Тилильер, проигнорировав слова Курракавы. - Это заколдованные вилы! Проклятые, не иначе! Сначала с неба на меня упал кусок земли с цветущим растением, а после я наступил на них. Да так, что в голове зазвенело, как в пустой кружке! Хорошо, что мазь матушкина ещё не знакончилась, а то до вечера ходил бы единорогом...
А девушка, не слушая любовника, отступала и отступала, пока не врезалась в стену и с вил на нее не полетели новые клочки земли и травы. Наверное, той самой, по утверждению эльфа, прилетевшей с неба. Видимо, пора запретить Тилильеру пить, а то не только цветы начнуть летать! Я еще сдерживал злость, но она уже капля за каплей просачивалась наружу.
– Зсанятная, – тихо прошипела Курракава, теперь тоже наблюдая за служанкой.
– Закончила? - рыкнул я. - А теперь пошла вон!
Человечка в непонимании посмотрела на меня, застыв с занесенной рукой, так и не сумев стряхнуть с головы грязь. Она поморщилась, но тут же подхватила юбку и поспешила скрыться с глаз долой.
Ладонь опалило жаром. Вместо холодного спокойствия появилось пламенное раздражение. Я глянул на сжимаемую ручку трости, которая раскалилась докрасна, и чуть не выругался.
– Тилильер, мой замок похож на Красный дом?! – сила понеслась по двору, задела не только эльфа, но и стены, землю, даже траву и растения, которые замерцали алыми точками по краям.
Эльф застыл, так и не расправившись с завязками. Одна из множества тонких белых кос сорвалась с плеча. Штаны дрогнули, начали сползать и все же съехали к обуви.
Сборище шутов!
Я не видел смысла впредь здесь оставаться и отправился на башню, где собирался успокоиться, вновь потянуться к Стали, к хладной рассудительности, к непреклонности и безразличию.
Курракава быстро нагнала меня, заняла место на плече и, явно поняв мое настроение, не проронила ни слова. Она не любила высоту, рваные порывы ветра, бескрайнее небо, нынче затянутое тучами, поэтому обычно уползала спустя пять-десять минут, но сейчас осталась и даже уснула.
Сталь не подчинялась. Я взывал к ней, постоянно взаимодействовал, намеренно не выпуская из рук трость, иногда заменяя ее мечом. Однако она оставалась глуха.
Зато впервые на эмоции отозвался Огонь. Он жил в крови, видимо, готов был вспыхнуть в любую секунду, только обратись, дай волю, поддайся гневу.
– Я смогу, – мой голос унес ветер, утонул в моросившем дожде. – Я сдержу слово, отец.
Раздражение новой волной прокатилось по руке, однако быстро утихло. Он сейчас следил за мной из потемневших небес. Кирраз с недавних пор стал далеким светилом, одним из бесчисленного множества, где-то там за густыми облаками приветливо мигающих в ночи.