Хочу быть - стр. 3
– Алло, поликлиника. Я вас слушаю.
– Вера, это ты? Веруня, доченька, как у тебя дела? Я случайно увидела, как ты входишь в поликлинику, расспросила у заведующей, раздобыла номер и вот звоню. Отец не слышит, он уже спит. Ну же, скажи что-нибудь! Ответь! – внутри всё заледенело. Я с трудом разжала губы:
– Вера умерла. Не звоните больше, – швырнула трубку на стол, закрыла лицо руками. Заплакать не вышло: вампиры практически неспособны на это. Остановившееся пять лет назад сердце терзала боль. Мама, мама… В нашей весёлой семейке она была одной из самых нормальных и психически устойчивых, уступая в этом плане лишь своей родительнице, моей бабушке. Её любовь и спокойствие спасали меня от выходок отца и брата, однако они всё равно ухитрились подгадить, запретив приходить в больницу к твари, опозорившей семью. Всё, что ей удалось сделать – передать через охранника пакет с вещами, собранными впопыхах, и небольшую сумму, которой едва хватило на оплату первого в моей послежизни съёмного угла. Зачем понадобилось выходить на связь через пять лет молчания, я не понимала. Обратно принимать явно не собираются, иначе говорил бы папаша. За переживаниями я чуть не пропустила наступление рассвета. До подъезда пришлось бежать. Раздевшись и рухнув на диван, я почти сразу уснула. Пробудившись, достала дневник и описала случившееся. А сейчас время ехать за кровью. Пока!
Глава 2
21 февраля, день.
Приветствую. Той ночью произошло кое-что пугающее, но, безусловно, отличающееся от привычных унылых будней. Не написать о таком было бы преступно, так что приступаю.
Поездка за кровью прошла не без неприятностей. От метро до пункта выдачи я пробежалась, обратно решила шикануть и поехать на маршрутке. Села в конец, прислонила голову к стеклу. Из водительской магнитолы звучало нечто жалостливое, и первая строчка припева меня прямо-таки задела. Девушка пела о потерянной любви и как сильно она желает быть живой. Я хотела того же, однако была мертва уже много лет и к жизни вернуться не могла, как бы страстно ни молила о снисхождении всех известных богов. Настроение, и без того не слишком хорошее, стремительно ухудшилось. Вдобавок на соседнее место плюхнулся весёлый малый восточных кровей, повертелся, присматриваясь, и возжелал общения:
– Э-э-э, дэушка, такой молодой, а совсем грюстный, зачем, а? – я повернула голову, оскалила зубы:
– Дэвушка не грустный. Дэвушка дохлый, – мужчина отшатнулся, пробормотал себе под нос что-то вроде «шайтан» и пересел. Сжав губы, я вышла у метро, добралась до работы и перед началом смены глотнула из маленькой стеклянной ёмкости. Голова тут же перестала болеть, тело сделалось лёгким. Подавив эйфорию, я приступила к уборке. В лабораторию пришла уже немного уставшей: надо было двигаться помедленнее. Поставив полупустую тару в холодильник, я вынула образцы. В этот раз невкусной крови не было. Заполняя бумаги, в какой-то момент почувствовала смутную тревогу, не походившую на обычное уныние. Закончив, встала и медленно обошла помещение. Ничего вроде не изменилось, почему же тогда мне неспокойно? Подойдя к наполовину закрашенному окну и сняв обувь, я прыгнула на подоконник, поднялась на цыпочки, глянула в темноту. Никого. Опустила взгляд чуть ниже: