Хижина дяди Тома, или Жизнь среди униженных - стр. 20

– А что мама сказала?

– Что сказала? Знаете, какие у нее глаза? Большие, красивые. Промелькнул в них смешок, и, слышу, она говорит: «Хорошо, тетушка Хлоя, пусть будет по-твоему», – и ушла к себе в гостиную. Меня бы за такую смелость оттрепать надо, но уж какая я есть, такая и есть – не люблю, когда мне мешают на кухне.

– А тот обед удался на славу, я помню, как его все похваливали, – сказал Джордж.

– Похваливали? А вы думаете, я не стояла за дверью, не видела, как генералу три раза подкладывали пирога на тарелку? А он ест и приговаривает: «У вас просто замечательная повариха, миссис Шелби!» Ох! Как я тогда жива осталась!.. Генерал, он понимает, что такое хороший стол, – горделиво продолжала тетушка Хлоя. – Почтенный человек. Их семья одна из самых знатных в старой Виргинии. Он не хуже меня знает толк в пирогах, а в них, мистер Джордж, не всякий разбирается. Я тогда еще подумала: «Ну, генералу все тонкости известны».

К этому времени Джордж достиг той степени насыщения, когда уже кусок не идет в горло (так бывает даже с мальчиками, но при совершенно исключительных обстоятельствах), и наконец-то соизволил заметить две курчавые головки и две пары горящих глаз, которые с жадностью следили с другого конца комнаты за тем, что делается у стола.

– Моз, Пит, получайте! – крикнул он, бросив им по большому куску торта. – Вам, наверно, тоже хочется? Тетушка Хлоя, накорми их.

Гость и хозяин пересели в уютный уголок поближе к очагу, а тетушка Хлоя, нажарив еще целую гору оладьев, посадила малютку на колени и начала совать кусочки по очереди то ей, то себе, то Мозу и Питу, которые предпочитали поедать свою порцию, катаясь по полу, щекоча друг друга и то и дело хватая сестренку за ноги.

– Да ну вас совсем! – покрикивала на шалунов мать и, когда возня принимала слишком буйный характер, наудачу пинала их ногой под столом. – Белые в гости пришли, а им хоть бы что! Перестать сию же минуту! Сидите смирно, не то спущу я вас на одну пуговицу ниже, дайте только мистеру Джорджу уйти.

Трудно сказать, что означала эта страшная угроза; во всяком случае, ее зловещая неопределенность не произвела никакого впечатления на малолетних грешников.

– Фу ты, господи! – воскликнул дядя Том. – Им бы целый день веселиться, угомона на них нет.

Тут оба мальчугана вылезли из-под стола и, все перемазанные патокой, кинулись целовать сестренку.

– Да ну вас совсем! – крикнула мать, отстраняя рукой их курчавые головы. – Приклеитесь друг к дружке, потом не разлепишь. Марш к колодцу, умойтесь как следует!

И она сопроводила свои слова довольно увесистым шлепком, который исторг лишь новый взрыв смеха у малышей, кубарем выкатившихся за дверь.