Хищные птицы - стр. 40

– Вы говорите по-английски? – спросил он.

– Нет английский, – огрызнулся капитан, и сэр Фрэнсис без труда перешел на голландский язык.

Будучи рыцарем-мореплавателем, он говорил на языках большинства морских наций: французском, испанском и португальском, а заодно и на голландском.

– Вы мой пленник, минхеер. Как вас зовут?

– Лимбергер, капитан первого класса, на службе Голландской Ост-Индской компании. А вы, минхеер, пират, – ответил голландец.

– Ошибаетесь, сэр! Я капер его величества короля Карла Второго. И ваш корабль теперь – военный трофей.

– Вы выбросили фальшивые флаги! – обвинил его голландец.

Сэр Фрэнсис сурово улыбнулся.

– Это законная военная хитрость. – Он небрежно взмахнул рукой и продолжил: – Вы храбрый человек, минхеер, но сражение закончено. И если вы дадите мне слово, с вами будут обращаться как с моим уважаемым гостем. А когда за вас заплатят выкуп, вы получите свободу.

Капитан шелковым рукавом отер кровь и пот с лица, на котором появилось выражение покорности. Он встал и протянул свою шпагу сэру Фрэнсису эфесом вперед:

– Даю вам слово. Я не попытаюсь сбежать.

– И не станете подбивать своих людей к сопротивлению? – задал еще один вопрос сэр Фрэнсис.

Капитан хмуро кивнул:

– Хорошо.

– Мне понадобится ваша каюта, минхеер, но я найду вам другое удобное место.

После этого сэр Фрэнсис сосредоточился на содержимом холщовой сумки, вывалив его на стол.

Хэл знал, что с этого момента отец полностью погрузится в чтение документов, и оглянулся на Эболи, стоявшего на страже в дверях. Негр кивнул, давая разрешение, и Хэл выскользнул из капитанской каюты. Отец даже не заметил этого.

Держа в руке абордажную саблю, Хэл осторожно пошел по узкому коридору. До него доносились крики и шум с других палуб – команда «Леди Эдвины» разоружала голландских матросов и выгоняла их на открытую верхнюю палубу. Но здесь было тихо и безлюдно. Первая дверь, которую подергал Хэл, оказалась заперта. Поколебавшись, юноша решил последовать примеру отца. Дверь устояла перед его первой атакой, но он отступил чуть подальше и ударил снова. На этот раз она распахнулась, и Хэл буквально влетел в каюту, потеряв равновесие и заскользив по прекрасному восточному ковру на полу. И растянулся на огромной кровати, занимавшей, казалось, половину каюты.

Когда он сел и уставился на окружившее его великолепие, он уловил аромат куда более головокружительный, чем могли бы испускать любые специи. Это был запах будуара избалованной женщины, а не просто запах драгоценных цветочных масел, соединенных вместе искусством парфюмера, – нет, все это смешивалось с куда более тонким запахом кожи, волос и здорового, молодого женского тела. Аромат был таким изысканным, таким волнующим, что, когда Хэл поднялся на ноги, они почему-то заметно ослабели, а юноша продолжал жадно принюхиваться. Ничего более удивительного никогда не чуяли его ноздри.