Хищник - стр. 66

Теперь вы понимаете, что в огромном мире за пределами Балсан- Хринкхен, в котором я, сбитый с толку и несчастный, теперь оказался, царил настоящий хаос. Разве мог я тогда предположить, что, начиная свое путешествие, делаю первые шаги навстречу тому единственному человеку, которому предначертано было восстановить в Римской империи мир и единство, закон и порядок, а вдобавок еще и стать моим добрым другом. Не только я, но и самые могущественные люди Европы даже не подозревали, что такой человек существует, потому что Теодорих – в один прекрасный день ставший известным как Теодорих Великий – был тогда, как и Торн Маннамави, еще совсем ребенком.

Хотя мы с ним практически ровесники, он, однако, в том нежном возрасте был наверняка более добродетельным и невинным. Ведь сам я за последние месяцы познал многочисленные плотские удовольствия и изведал связанные с ними душевные муки, причем в качестве как мужчины, так и женщины.

Однако во всем есть свои плюсы: когда я все-таки стал взрослым, то – как и предсказал давно покойный лекарь Крисогонус – избежал, по крайней мере, ряда физических страданий и осложнений, присущих обоим полам. Я ни разу не забеременел и никогда не страдал от менструаций, которые причиняли боль другим женщинам. И насколько я знаю, ни разу не стал отцом. Таким образом, я был освобожден от физических мучений и неизбежных семейных обязанностей, которые обременяли большинство мужчин и женщин.

Акх, должен признаться, что время от времени, когда моя жизнь становилась слишком уж беспокойной, рискованной или просто неудобной, женская часть меня, возможно, и хотела уюта, безопасности и защиты. Но это случалось лишь изредка и быстро проходило, я так никогда и не остепенился, как большинство людей, которые считают это нормой. Оглядываясь назад, я, и как мужчина, и как женщина, могу сказать: очень хорошо, что все так сложилось. Если бы я когда-нибудь удовлетворился обычными житейскими стандартами, общепринятыми ценностями и моралью или, выбрав один какой-то пол, соответственно всегда вел себя только как мужчина или как женщина, моя жизнь, может, и стала бы легче и оказалась лишена пороков, однако она в то же время была бы бедней; полагаю, мне бы сильно недоставало беспокойства и приключений. Я часто дивился на так называемых нормальных, добродетельных семейных людей: беднягам и вспомнить-то нечего, они почти совсем лишены воспоминаний – и светлых, и печальных, и таких, что вызывают законную гордость или жгучее раскаяние.

Хочу отметить, что, даже когда я стал взрослым, моя внешность всегда оставалась такой же неопределенной, двойственной, как и моя природа: меня частенько называли привлекательным юношей или мужчиной, и в то же время я не раз выслушивал комплименты как красивая девушка или женщина – в зависимости от того, в какой костюм был одет. Я встретил множество женщин выше и немало мужчин ниже себя ростом. Волосы у меня были волнистые, и я всю жизнь носил прическу средней длины, приемлемой как для мужчины, так и для женщины. Мой голос никогда не менялся и не ломался, как это происходит с большинством подростков, таким образом, я мог сойти как за мужчину с высоким голосом, так и за соблазнительную женщину с хрипловатым. Я немало путешествовал в одиночку и всегда делал это как мужчина, но даже и тогда моя внешность была неоднозначна. Из-за того что я был сероглазым и светловолосым, на юге Европы меня принимали за северянина. В то же время я был стройным и безбородым, и потому сами северяне считали меня римлянином.