Хирурги человеческих душ - стр. 27
Подобную сердечную рану Подлужный пережил лишь однажды – в далёком детстве. Он тогда посещал ясельную группу. На днях ему должно было исполниться три года – уже большой мальчик. И малыш решил преподнести маме сюрприз: после ужина самостоятельно одеться. Маленький джентльмен выгреб из шкафчика одежду и обувь, укрывшись в уголке за шкафами, чтобы никому не мешать. Близ него шумели нянечки, воспитательницы, малышня и родители, спешащие домой, а Алёшка никого не замечал, вкривь и вкось натягивая на себя шаровары, гольфы, ботинки. Он усердно пыхтел и опасался не поспеть с осуществлением грандиозного замысла.
Внезапно в ясельках воцарилась тишина – то пришла его мама. Ведь тогда она была заведующей детским садом. Однако, буквально тут же безмолвие было взломано людским гомоном: то его маму приветствовали родители, к ней обращались воспитательницы и нянечки, с ней делились новостями её воспитанники. Вот какая была у Алёшки мама – самая долгожданная, самая нужная и самая главная! И она тоже приветливо здоровалась с взрослыми, что-то подсказывала сотрудницам, делилась радостью с малышами. И для каждой крохи у неё находилось то, что требовалось: одному бутузу ласково пригладила волосы, второго рёву успокоила, со следующей болтушкой и лопотуньей оценила обновку. Вот только своего бесконечно преданного сына, одевшегося «сикось-накось», она не заметила и не оценила. Хоть усердно и искала глазами.
И самый любимый на свете человек удалился из раздевалки в группу без него. От чудовищной несправедливости Алёшка заплакал. Нет, он не закатил по-девчоночьи истерику. Он протиснулся ещё дальше за шкафчики и, молча, пустил скупую и сдержанную мужскую слезу. Там его, «зарёванного посиневшего тихушника», через четверть часа и обнаружили насмерть перепуганные мама и нянечки. А в Алёшкиной душе навсегда запечатлелось то, как ненароком и всерьёз способна обидеть однолюба-мужчину любимая женщина.
Вот и сейчас, много-много лет спустя, едва-едва завидев женщину своей мечты, едва-едва ощутив предчувствие Божественного Вознаграждения, Подлужный вдруг пережил Великий Облом и осознание горькой утраты ещё не обретённого… Но в состоянии потрясённого сопливого карапуза он пребывал лишь миг. Нет, Алексей был не из тех мужчин, что готовы были вот так запросто уступить суженую (в чём он уже ничуть не сомневался), какому-то там завхозу Озерову. Сердцебиение его возобновилось, навёрстывая упущенные мгновения. Последовал молниеносный спурт, и на повороте к главному корпусу романтик нагнал любезничающую парочку, лихорадочно изыскивая свой шанс. И таковой не замедлил ему представиться.