Химера, дитя Феникса - стр. 32
Немного перекусив, спросил:
– За чей счёт гуляете? Олег дал? Или свои прожигаете?
– Дык у нас посвящение, вроде заведено угощать за так. Вчера также было, никто на утро не спросил.
– Трофеи остались? Нужно продать, Другов тянуть из Ямы.
– Мои трофеи. Мне и решать, что с ними делать. Ты вон у своих благодетелей попроси.
– Мы – стража, за своих горой. Брат за брата, так ты говорил у моей лавки в лагере? Что же спасибо за науку, слова забери, потом их кому-нибудь отдашь.
– Я там кровь лил, братьев терял, а ты по лесу трусил. Скольких ты упокоил?
– Одного короля только. Но ты прав, пойду поищу других, кому выводок важнее костей и зубов.
– Ах ты, сука, да он, чтобы просто к ближникам зайти, с себя куртку и обувку снял. А ты… Тьфу…
– Не знал я. Чивой орёшь-то. Пройдусь до трактирщика, поспрошаю за оплату. – Пьяно оторвав тело от лавки, вой поплелся к стойке.
За то время, что мы общались, со спины зашёл соглядатай.
– Други, славно вчера посидели, и рубака вчера знатная приключилась. Угощаю, у меня сегодня дочь родилась! – фальшиво улыбался, принимая поздравления.
– Спасибо, но нам на сегодня хватит. Не то весь выводок в Яме под вирой сидеть будет. Прикупи дочурке чего-нить лучше, – отозвался Я. – Туточки все парни горячие, им бы только знать, кто гвардию вызвал. Враз упокоят. Щас сил наберусь и прознаю, не даром меня Путеводным кличут, найду дорожку до злодея. Да и примета есть уже, осталось погулять поискать.
– Какая примета? – ужаснулся тёмный. – Я туточки всех знаю, подскажу, если что.
– Чета у него тяжёлая была, вот-вот разрешиться должна, да знак на рубашке был. Щас сил мало, не берусь, потом точно скажу, какой. Пока знаю, что цветок, что на болотах растёт.
– Найди его, Босик. Я ему лицо помну крепко. А потом в болоте и притопим, чтобы цветок лучше рос, с воротами я договорюсь, – подыграл мне Третьяк.
– Щас доем и начну к Богам и Храму обращаться, до обедни управлюсь, – промолвил Я, зевнул крепко, и принялся шептать заговоры.
Темника как ветром сдуло.
– Как прознал? – спросил Третьяк.
– По запаху гнили.Узнай у своих, он вчера в корчме наливал парням, да над Тараном потешался? – робко попросил воротчика.
– Он, как утек, сам ответил на твой вопрос. Да и сидит в корчме, что другому отцу служит. Да уж,Светоч, не по годам ты умен. Тебе 12 зим-то есть?
– Я робкий был всегда, не знаю, Талант это или что иное?Как подменили меня, на ощупь вроде тот же. Род свой помню, а вот поступки чужие. Наверное, нужно причастие сделать, может, дух во мне чуждый.
– Маменька у меня из огородников сама. Так вот, говорит, растёт помнидоринка, овощ такой синий, с кислыми семенами, и не лезет из него цвет. Так вот, она ему нижние ветки обрывает,а тот с испугу вверх и ползёт, и цветом обрастает, потом урожай даёт хороший. А ежели переусердствуешь, то мрёт на глазах. Так и с тобой за семь дней, что я слышал, ты многого лишился. Рода, дома, друзей потерял да спокойный честный труд. Лишения тебя не убили, а лишь ускорили твоё взросление. Вот щас отвернуться от тебя и послушать, так ты глаголешь, как взрослый муж, годиков двадцати, а то и двадцати пяти. Повернуться вспять, а тут десять лет от силы.