HHhH - стр. 39
Каждое передвижение по вагону наверняка сильно действует ему на нервы.
Каждая остановка поезда.
Время от времени к нему подсаживается новый пассажир, и вскоре вагон оказывается заполнен весьма подозрительными личностями. Нет, конечно, там могли быть и бедняки, вероятно и целыми семьями, и тут нечего особо тревожиться, но могли быть и хорошо одетые мужчины.
Вот по коридору проходит какой-то человек без головного убора, и Моравец размышляет, кем он может быть. Вспоминает, что во время учебы в СССР ему приходилось слышать: здесь, в Советском Союзе, человек в шляпе – наверняка или иностранец, или работник НКВД… Так… а кем тогда может быть в Германии человек без шляпы?
Предполагаю, что полковник то и дело меняет маршруты, пересаживается с поезда на поезд, что ему приходится часами ждать на вокзалах, и всякий раз это дополнительный стресс. Моравец слышит, с каким – едва ли не до истерики – ликованием продавцы газет выкрикивают заголовки свежих новостей. Предполагаю, что он вынужден не раз проделать маневр с кассами, чтобы иметь возможность скрывать истинное свое направление максимально долго.
А потом – таможенники. Скорее всего, он обзавелся фальшивыми документами, вот только понятия не имею, какое там могло быть названо гражданство. Хотя… хотя тут совсем уж наверняка не скажешь, потому что миссия его в Лондоне была согласована с английскими властями. А до Лондона он несколько дней провел в балтийских странах, где, как мне кажется, встречался с местными коллегами, так что ему, в общем-то, не было нужды ни в каком прикрытии, и – это вполне допустимо – он ничего такого и не предусмотрел.
Быть может, все прошло как по маслу: таможенник внимательно изучил паспорт, оказавшийся в полном порядке, и вернул его пассажиру без каких-либо комментариев. Однако ведь даже и в этом случае время для нашего пассажира на несколько совершенно особенных секунд остановилось…
Ладно, как бы там ни было, он приехал.
И когда вышел из вагона, когда ступил на родную землю и осознал, что опасности больше нет, испытал огромное облегчение.
Много времени спустя Моравец признается, что после этого ему очень долго не приходилось испытывать никакого приятного чувства.
Австрия – первая добыча Третьего рейха. Страна в одночасье превращается в германскую провинцию, и 150 000 австрийских евреев внезапно оказываются во власти Гитлера.
В 1938 году еще не предполагалось всех их истребить, речь шла скорее о том, чтобы побудить их к эмиграции.
Для того чтобы организовать массовую эмиграцию австрийских евреев, в Вену командируют молодого гаупт-штурмфюрера (или оберштурмфюрера; в общем, младшего лейтенанта), руководителя подотдела «по делам евреев» берлинского гестапо. Он быстро прикидывает, каково положение вещей, и в голове его начинают роиться идеи. Та, которой он больше всего гордится (если верить его заявлениям, сделанным двадцать два года спустя во время процесса), – идея «ленточного конвейера»: надо создать систему принудительной эмиграции, при которой оформление бумаг на выезд, ускорившись, превратилось бы в конвейер. Для того чтобы получить разрешение на выезд, евреи должны собрать солидное досье из самых разных документов. После этого, прихватив с собой все эти документы, можно отправляться в открытое в конфискованном нацистами у прежних владельцев дворце Ротшильдов Центральное бюро еврейской эмиграции, сдать свое досье, которое сразу же поступит на конвейер, и в конце процесса будущий эмигрант вынет из корзинки готовый паспорт. Цель у задуманного процесса единственная: не выпускать евреев из страны, хорошенько не ощипав, причем ощипав в предельно короткий срок, а как только они лишатся законным образом всего имущества, от них избавиться.