Хеппи-энд для Дездемоны - стр. 22

– Вот и отдохни, – обрадовалась я. – Давай, пока, бай-бай.

– Устала во время поминок, – уточнила Майя. – И пошла в спальню к Нике, легла на ее кровать. Не очень приятно, скажу тебе, в моральном смысле, на койке мертвеца дрыхнуть, но я глаза прикрыла, задремала, потом вскочила и думаю: что-то тут не так. Оглядываюсь, осматриваюсь, и тут меня как стукнет: Ларсика нет!

– Кого? – удивилась я. – Я такого не знаю и не видела. Хотя не заметила на погребении и Ермакову, народу много было.

– Ларсика, – повторила Майя. – А Ника с ним никогда не расставалась, его ей Грета подарила.

– Кто такой Ларсик? – еще больше удивилась я.

Майя тяжело вздохнула.

– Видно, вы с Никой не очень близки были, раз ты про талисман не слышала.

– У нас были хорошие отношения, даже дружеские, – по непонятной причине начала оправдываться я.

– Домой к Терешкиной ты заглядывала?

– Сто раз.

– В спальню заходила?

– Конечно.

– Видела на тумбочке игрушку?

– Плюшевую собачку?

– Это тигр, – поправила Майя.

– Без полосок, весь какой-то серо-коричневый, – протянула я.

– От старости истрепался, – пояснила Филипенко. – Сейчас я в двух словах объясню ситуэйшен. Мы с Терешкиной в один класс ходили, Ника в школе отвратительно училась, на одни тройки. По идее, она заслуживала двоек, но отец Терешкиной заведовал гастрономом. Врубаешься?

Я прилегла на диван. В советские времена человек, имевший доступ к продуктам питания, обладал почти безграничной властью над окружающими. Оно и понятно, кушать хочется каждый день, причем не один раз. А прилавки аж до середины 90-х годов прошлого века выглядели удручающе, даже простой кефир считался дефицитом. Поэтому дружить со всякими начальниками баз и директорами продмагов считалось престижным, даже обычный продавец затрапезной лавки являлся небожителем, он мог вытащить из подсобки массу вкусностей. Ясное дело, школьница Терешкина с таким папой была любимицей педагогов.

– Ей бы и пятерки ставили, – продолжала Майя, – но только не получалось, Ника тупая была.

– Совсем дура в университет не поступит.

– Ой, не смеши! – фыркнула Филипенко. – Или ты забыла, как в советские годы дела обстояли? Впрочем, думаю, и нынче не слишком традиции изменились: берешь конверт, кладешь пять сантиметров денег, и – оп-ля, твоя деточка – студентка. Вот только с Никой чудо приключилось.

– Какое?

– Я пытаюсь сообщить суть дела, а ты безостановочно меня перебиваешь, – рассердилась Майя. – Если замолчишь на минутку, я все объясню.

Я вытянула ноги и устроилась поудобнее на диванной подушке. Нет, быстро от Филипенко не отделаться. Но во всем плохом есть изрядная доля хорошего. Пусть сейчас Майя помучает меня, зато все расскажет, и не придется с ней встречаться. Согласитесь, беседовать по телефону с назойливой особой намного комфортнее, чем трепаться с ней же, сидя в кафе. Филипенко не видит собеседницу, можно включить без звука телик… Внезапно мне стало весело, вспомнилась одна забавная ситуация.