Хельмова дюжина красавиц. Ведьмаки и колдовки - стр. 25

– Вы… – стоило Евдокию отпустить, как она отскочила и первым делом губы вытерла, – вы… с-скотина! С-сволочь…

– Хотите сказать, не понравилось?

Она его неимоверно раздражала. Упрямством своим. И курносым вздернутым носиком. Веснушками, которые не пыталась скрывать под пудрой. Манерами.

Взглядом, в котором виделось… презрение?

– Только попробуйте это повторить и…

– И что?

– Я закричу… я…

Она и вправду собиралась закричать, чего Себастьян допустить никак не мог, и, сграбастав купчиху в охапку, он повторил эксперимент…

…не нравится ей.

…всем нравится, а она тут… нашлась исключительная…и главное, упрямая какая, вместо того чтобы поддаться, как положено приличной женщине в горячих мужских объятиях, упирается, выгибается, разве что не шипит, и то лишь потому, что неспособна.

– Будете орать? – поинтересовался Себастьян, выдыхая.

– Буду. – Купчиха с силой впечатала острый каблучок в ступню, а когда Себастьян на мгновение руку разжал – все-таки больно, когда в живого человека каблуком тыкают, – вывернулась.

Недалеко.

До столика.

До бронзового канделябра, на столике стоявшего…

– Еще как буду, – сказала Евдокия. И это было последнее, что Себастьян услышал.

…нет, в его жизни всякое случалось, но чтобы канделябром и по голове… за что, спрашивается? Он хотел было спросить и рот открыл, но второй удар, куда более ощутимый, вверг его в темноту.

В темноте было уютно.

Спокойно.

Только бабочки порхали, те самые – королевские. Они подлетали к самому Себастьянову носу, стряхивая с крыльев золотистую пыльцу. И Себастьян замирал от ужаса: а вдруг да именно этот приворот сработает должным образом?

И как жить?

Он отмахивался от бабочек и от пыльцы, но та липла к волосам, и голова Себастьянова становилась невыносимо тяжела.

– Дуся, ты что?! – сказала бабочка тоненьким голоском.

И вправду – что?

За что?!

Ладно бы, не умел Себастьян целоваться. Так ведь он старался, весь опыт свой немалый вложил… а его канделябром.

– Я – ничего. А он…

Бабочка, говорившая голосом Евдокии Ясноокой, девицы купеческого сословия, села на раскрытую ладонь и грозно пошевелила развесистыми усиками.

– Что он?

– Целоваться полез! – пожаловалась Евдокия.

– И ты его канделябром?

– И я его канделябром. – Она произнесла это как-то обреченно.

– А меня позвала…

– …чтобы труп помогла спрятать. – Теперь голос был мрачен.

Себастьян хотел было сказать, что он вовсе не труп; но первая бабочка, с перламутровыми крыльями, его опередила.

– Дуся, он жив, – сказала она с укоризной.

– Тогда добить, а труп – спрятать.

Решительности купеческой дочери было не занимать. Но Себастьяну категорически не нравилось направление ее мыслей.