Хельмова дюжина красавиц. Ведьмаки и колдовки - стр. 18
– Это так утомительно, – пожаловалась она, открывая толстый том очередного жизнеописания, кажется, святого Варфоломея, прославившегося тем, что донес до дикарей-каннибалов слово Вотана…
…а может, не такая и дурная идея с послом-то? Каннибалы небось не так уж сильно от упырей отличались?
– Ты должен сказать Матеушу, что он ведет себя неразумно!
– Что опять?
– Вот. – Ее величество с готовностью подсунули уже знакомую желтую газетенку, сложенную вчетверо. Со страницы на короля, насупившись, выпятив нижнюю фамильную губу, которая на снимке выглядела несообразно огромной, смотрел Матеуш. – Они пишут, что он собирается сделать этой… девице предложение!
– Чушь, – с зевком ответил король.
…и мысленно добавил, что если его наследник будет столь глуп, что нарушит договоренность со сватовством, то и вправду отправится нести упырям слово Вотана.
Разумное и вечное.
– Полагаешь? – Королева хоть и не отличалась особой мнительностью, но, когда дело касалось старшего отпрыска, предпочитала все же перестраховаться. Матеуш был умным мальчиком… но мальчиком… а во дворце – полно коварных хищниц…
– Надеюсь. – Его величество вновь зевнули, широко и смачно, до ноющей боли в челюсти. – Народ любит сказки, вот ему и пытаются продать очередную…
Он газету развернул.
– Посмотри сама, новость даже не на первой странице… сами понимают, что чушь…
Первую страницу занимал броский заголовок «Любовь и ревность: смертельные страсти в познаньской полиции».
А разворот радовал снимком.
Его величество хмыкнули и перевернули газету вверх ногами, разглядывая изображение пристально, точно надеясь увидеть нечто иное, сокрытое…
– Это просто ужасно, – сказали ее величество, которая газету уже прочитала, а эту статью так и вовсе два раза, в особо трогательных местах – а рассказчик был очень эмоционален, – вздыхая. Страстей в ее жизни не то чтобы не хватало, скорее уж были они привычными, все больше с политическою подоплекой… тут же иное.
Дела сердечные.
Любовь. Ревность, едва до смертоубийства не доведшая… и, несомненно, раскаяние, которому, как виделось ее величеству, прежде Аврелий Яковлевич был чужд.
– Забавно, – сказал король, возвращая снимок в исходную позицию. – И несколько… неожиданно…
С Аврелием Яковлевичем он был знаком и мнил себя если не другом – все же королевская дружба понятие скорее умозрительное, – то всяко лицом, к ведьмаку расположенным, облеченным доверием. А потому удивительно было читать об этаких Аврелия Яковлевича пристрастиях. Да и ненаследный князь Вевельский, к слову, его величество несколько раздражавший лихостью – каковая виделась показной, – слыл большим охотником до слабого полу.