Хэллоуин (сборник) - стр. 18

По ляжкам потекли теплые струйки, но Савельев не заметил, что обмочился. Пулей он взлетел, цепляясь за трясущиеся жерди расцарапанными в кровь пальцами, – наверх, наверх! Отчаянно брыкая ногами, кинул свое тело на шпалы, больно, до треска в ребрах ударившись грудью о рельс. Подняться на ноги сил уже не было.

И тогда Савельев, ломая ногти о металлическую сеть, скользя в собственной крови, слезах и моче, пополз. Над ним, хрипло хохоча, закружили проклятые птицы.

– Покор-рми мен-няу еш-ще, ма-аль-т-чик, – пророкотал мост.

Позади из тумана выпрасталась, разогнав воронье, гигантская, покрытая шерстью и чешуей ладонь. Она накрыла истошно вопящего человечка целиком. Огромные пальцы, заканчивающиеся черными когтями, сжались в кулак, оборвав жалкий писк влажным, чавкающим хрустом:

– Хияс-сь.

Забрав свое, громадная длань бесшумно растворилась в тумане, словно была соткана из него. Ветер развеял смутные очертания и подул ниже, чтобы слизать капли крови со шпал. Одинокий ворон, жалобно каркнув, взмыл наверх и присоединился к кружащей над переправой стае.

Вечер набросил на округу покрывало сумерек. Бледный серп неполной луны выкатил из закатных туч, разливая серебро в стылой дымке над пересохшей рекой. Старый мост смотрел во тьму холодными мертвыми глазами.

У него было много таких глаз.

Вариантов всегда полно, главное – правильно их оценить. Когда Кит усвоил эту нехитрую истину, он перестал беспокоиться и начал жить. Потихоньку все наладилось.

Город, который жрал его заживо до тринадцати лет, перетирая гнилыми зубами бетонных коробок. Улицы, что раньше казались нитями прочной паутины, в которой он запутался, словно жалкая муха. Люди, которые всегда были чужими, черствыми и злыми, как пара законченных алкоголиков, что перестали притворяться родителями года три назад. Все изменилось и стало его личным карманом, а полное не может быть пустым. Верно? Стоило запустить туда пятерню, немного подождать, полуприкрыв глаза, и – оп-ля! – получить желаемое. И конечно, не забыть загодя произнести про себя волшебные слова: «Горшочек, вари!»

Кит усмехнулся в залепленное мокрым снегом окно старой маршрутки. На улице мело, раздолбанный «пазик» понуро тащил короткое тело по нечищеной мостовой, взметая колесами буруны грязной шуги. Он подпрыгивал перед светофорами на буграх снежного наката и вихлял задом на остановках, словно бульварная девка, вышедшая на съем. Кит ерзал вместе с сиденьем, не прикрепленным к трубчатому каркасу, вцепившись в поручень спинки перед собой. В салоне воняло дизельным выхлопом, мокрыми шубами и шерстью. Водитель вяло переругивался по сотовому с таким же, как он, рыцарем рубля и баранки, который промешкал у диспетчерской и теперь нагло сгребал пассажиров с остановок в паре светофоров впереди, как снегоуборочная машина.