Хата за околицей; Уляна; Остап Бондарчук - стр. 52
– А ты ела бы этот хлеб? – спокойно возразил цыган. – Тебе, сестре, как собаке, бросили кусок… Подавись ты этим хлебом!..
– Выбрось его, только не отдавай брату, – кричала Мотруна, – не губи его, не губи меня!
Ответ Тумра был прерван стуком в неплотно запертую дверь.
Шум этот так странно прозвучал в ушах одиноких изгнанников, что оба они в испуге переглянулись и остановились среди избы. Цыган, предчувствовавший беду – он всего начинал бояться, – бросился к двери, готовый грудью встретить врага.
В воображении Мотруны мелькнули тени покойников, мстительный образ отца, и она невольно перекрестилась.
– Кто там? – громовым голосом закричал цыган, отпирая дверь и стараясь проникнуть в непроглядную тьму.
– А, а, добрый вечер! Добрый вечер! Цыц! Не бойтесь! Ведь голышу разбойники не страшны, у вас, чай, нечем поживиться.
Слова эти принадлежали заике Янке-дурачку, странная фигура которого обрисовалась перед изумленным хозяином лачужки, он тащил на плечах ведра с водою и насилу переступил порог.
– Мои ведра! – крикнула Мотруна, в восторге хлопая руками. – Да, да, мои! – прибавила она, наклонивши голову к ведрам и рассматривая их. – Это Янко-дурачок!
– Да не так еще глуп, – отвечал тот, – коли нашел то, что умница потеряла! А! А!
– Бог наградит тебя, Янко, – сказал цыган, – я второй раз у тебя остаюсь в долгу.
– Что ж ты мне должен? – пробормотал карлик, почесав затылок.
– Да где же ты нашел их? – спросила Мотруна. – Какой ты добрый: еще воды принес.
– Коли нести ведра, так уж и с водой. Зачем тебе эта посудина в такую пору без воды? А где нашел их – все равно, где ни нашел, а нашел.
– Скажи же, где нашел? Отнял у кого-нибудь, а?
– Ни у кого не отнимал.
– Как же они к тебе попали?
– А! Ты думаешь, что мой язык так легко вертится, как твой, подожди маленько, подожди!
Тумр и Мотруна стали пред карликом, занявшим место у порога.
– Вот как было, – начал медленно он. – Иду я себе, да иду, куда глаза глядят, выгнали, вишь, меня из избы, захотелось им ужинать – затем и прогнали, заперли дверь за мной, что делать? Я и пошел… Прошел я плотину, мостик, да пришел к колодцу. Стал я и думаю: сесть бы здесь да воды напиться, коли есть не дают… Посмотрел в колодец: вода глубоко, напиться нечем… Думаю, думаю, как бы воды напиться… а должно быть, можно, говорят, все можно сделать, коли захочешь… Вот я сел да начал думать, как бы достать воды. Потом отошел я в сторону от колодца и бух в кусты! Да как грохнусь боками о что-то твердое, так и в глазах потемнело. А чтоб тебя черти побрали! Оглянулся, вижу два ведра и коромысло, все этакое новенькое. Вот, думаю, и можно напиться. Кто затащил их сюда? Гляжу во все стороны – нигде никого. Пришла Настя, Ляшкова дочь. «Добрый вечер, – говорю, – Настя!» А она и не глядит на меня. «Не достать ли тебе воды?» – говорю. – «Убирайся к черту», – говорит. Только и было… «Настя, – говорю, – не знаешь, чьи эти ведра?» – «Ведра? Ведра?» Подошла, да говорит: «Мои ведра, мои, я их искала…» – «Твои! – говорю. – Как же твои?» «Ну, мои не мои, а я их возьму». – «Как так?» – «Да так, ты мне отдай». – А я ей и говорю: «А если б твои кто взял?» Покраснела, молчит. – «Скажи, – говорю, – лучше, чьи они? Ты ведь знаешь». Посмотрела, покачала головой. – «Новые, – говорит, – не знаю… не знаю… не наши, у наших таких ведер нет… Они куплены, но не здешней работы…» – А мне и довольно, я думал, да и догадался, что они ваши. Потом пришла еще Григорьева жена, как начали калякать, так вот и стемнело. Я набрал воды, да и принес.