Ханс Бринкер, или Серебряные коньки - стр. 4
– Ха-ха-ха! – расхохоталась Гретель. – Вот так шлёпнулся!
Но под её грубой синей кофтой билось нежное сердце, и, всё ещё смеясь, она легко подлетела к лежавшему навзничь брату.
– Ты ушибся, Ханс?.. Э, да ты смеёшься! Ну-ка, поймай меня! – И она умчалась.
Девочка больше не дрожала от холода, щёки её горели, глаза искрились весельем.
Ханс вскочил на ноги и пустился вдогонку, хотя поймать Гретель было не так-то легко. Однако вскоре её «коньки» тоже затрещали.
Вспомнив, что порой уступка – залог победы, девочка внезапно повернулась и покатилась прямо в объятия своего преследователя.
– Ха-ха-ха! Поймал! – крикнул Ханс.
– Ха-ха-ха! Это я поймала тебя! – возразила Гретель, стараясь вырваться из его рук.
В эту минуту послышался ясный, звонкий голос:
– Ханс! Гретель!
– Мама зовёт, – сказал Ханс, и лицо его сделалось серьёзным.
Канал весь золотился в солнечном свете. Хорошо было дышать чистым утренним воздухом, и конькобежцы всё прибывали.
Гретель и Хансу не хотелось уходить с канала, но они были хорошими детьми: им и в голову не пришло задержаться ещё немного. Не развязав и половины узлов на ремешках, они стащили с себя деревянные коньки и поспешили домой.
Ханс, широкоплечий, с копной белокурых волос, был на голову выше своей голубоглазой сестрёнки: ведь ему исполнилось пятнадцать лет, а Гретель – только двенадцать. Он был сильный, крепкий мальчик, с ясными глазами, а на лбу его, казалось, было написано: «Внутри всё хорошо», подобно тому как над входом в каждый маленький голландский зомерхейс[2] обычно написано какое-нибудь изречение. Гретель была гибка и быстра; в её глазах плясали искорки, а если кто-нибудь смотрел на неё, румянец на щеках девочки то бледнел, то густел. Так, когда дует ветер, клумба розовых и белых цветов кажется то ярко-, то бледно-алой.
Едва отойдя от канала, дети увидели свою мать. Высокая, в кофте, юбке и плотно прилегающем чепчике, она стояла на пороге, напоминая портрет в покосившейся дверной раме. До их домика было недалеко, но, будь он даже на расстоянии мили, он всё равно казался бы близким. В этой плоской стране все предметы ясно видны издалека. А потому цыплёнка можно разглядеть так же хорошо, как ветряную мельницу. Если бы не плотины и высокие берега каналов, можно было бы стать в самой середине Голландии и нигде до самого горизонта не увидеть ни холма, ни пригорка.
Никто не знал этих плотин лучше тётушки Бринкер и запыхавшихся ребят, бежавших на её зов. Но прежде чем рассказать, почему это так, позвольте мне вместе с вами заглянуть в эту далёкую страну и показать кое-какие любопытные вещи, на которые Ханс и Гретель смотрели каждый день, но вы их, быть может, увидите впервые.