Ханидо и Халерха - стр. 49
Ветер уже сильно давил на тордох, а пурга шумела вовсю, когда он облапил лицо руками и ткнулся головою в колени.
– Сайрэ, – тихо сказал он. – Сайрэ… Пусть меня по дороге домой растерзают волки, пусть я замерзну и останусь без рук и ног, но я теперь буду добрым шаманом. Дай мне вдохновение, дай. Как ты, буду подарки брать за хорошее дело, как ты, буду приказывать духам своим нападать на злых духов…
– Ты все сказал? – спросил старик, не шевелясь.
– Нет. Я не открыл тебе еще одну тайну. Но я открою ее, когда сяду на нарту.
– Пусть будет так… Но после того, что услышал я, трудно сказать, придет ли к тебе вдохновение.
– Придет. Я знаю. Ты только скажи, что делать дальше, как и когда делать.
– Осталось немного… Ладно, расскажу, если так просишь. Ты сделаешь это в первый весенний день, когда увидишь проталину. Ножом проткнешь кожу ниже пупка – насквозь. Будет кровь. Этой кровью ты вымоешь руки и щеки. Смоешь грехи. Но это не все. Потом, от появления новой луны до конца луны, ты не должен ничего есть, кроме жиденького мясного навара. Голодать будет трудно, но если не стерпишь – вдохновение придет и быстро уйдет…
И еще Сайрэ дал много разных сложных советов и указаний.
Выслушав все, Мельгайвач долго сидел молча, погрузившись в раздумье. Но потом он встал на колени, вынул трут, кисет – закурил. Стал одеваться.
– Ты что это, мэй? – зашевелился Сайрэ.
– Поеду я. Мне надо ехать.
– Пурга бьет. Куда ж ты в такую погоду? Ложись, отдохни. Не спавши, не евши – как можно трогаться в путь?
– Нет, я поеду. У меня теперь все пути трудные… Сайрэ, если я стану шаманом, всю жизнь буду делать тебе добро. А когда захочу уехать в тот мир, когда надену на шею петлю, то прикажу людям не забывать твое имя, прославлять тебя – доброго шамана и мудрого человека. Проводи меня, добрый старик.
Ничего больше не возразил, не сказал Сайрэ. Он встал, обулся, выбрался из – под полога. Мельгайвач немного замешкался. Раскаяния размягчили его, и он потянулся рукой к голове Пайпэткэ, чтобы погладить ее. Но нет, не погладил, отдернул руку. И пополз вслед за хозяином.
– Апай, – сказал он тихо, возле сэспэ, – уезжаю и хочу открыть грешную тайну. Присоедини, могучий старый шаман, этот мой совсем непростительный грех к тем грехам, которые ты теперь знаешь. Не воровал я и, кроме этой тайны, не скрыл ничего. Может, мелкое что – то забыл.
– Говори.
– Пусть, апай, об этом тебе расскажет твоя жена Пайпэткэ. А я кровью смою и этот грех.
– Хорошо, поезжай.
Мельгайвач еще путался в полах ровдуги, отрывая прижатую ветром сэспэ, а шаман Сайрэ уже потихоньку крестился.